Книга Пора предательства, страница 46 – Дэвид Кек

— И осторожнее!.. — крикнула вслед Дорвен. — Бедняжка никак не заснет. Я уж устала изобретать ей всякие поручения. Причем она предпочитает, чтобы их можно было выполнять верхом.

Дьюранд рассмеялся — хотя вышел скорее кашель. На молодого рыцаря с новой силой навалился груз минувших суток.

— Как его зовут, этого пони?

— Звездочка, Альмора сама придумала. — Нечего сказать, подходящее имя для совершенно черной лошадки. Дорвен коснулась пальцами головы. — Это потому, что на лбу у нее белое пятнышко, — пояснила она. — Совсем, как с геридоновским Бледным.

Дьюранд почти беззвучно рассмеялся.

— Как бы мне хотелось держать ее подальше от всех этих ужасов, — проговорила Дорвен. Дьюранд кивнул. Дорвен стояла так близко к нему, и — на миг — они остались в арке одни.

— Хотелось бы мне, чтобы мы все оказались подальше отсюда. Далеко-далеко. Даже думать не могу…

Она поцеловала его. Дрожащие руки оплелись под плащом вокруг талии Дьюранда. Юноша судорожно обнял возлюбленную. Почувствовал губами вкус слез на ее щеках.

— Что между нами происходит? — кое-как выговорил он.

— Не знаю. — Она размазала слезы по глазам. — Мы просто нелепы.

Совсем близко раздались голоса. Дьюранд вспомнил предупреждение Бейдена и нервно сглотнул.

— Я так хочу увезти тебя, хочу…

— Это невозможно. — Дорвен оглянулась на наскоро устроенный лазарет. — Нельзя терять голову. Что хорошего выйдет из предательства?

Они застыли на островке затишья среди битвы.

— Береги себя, — попросил Дьюранд. Думать сейчас он не мог.

* * *

Рассвет призвал слуг замка к действию, заставил их оторвать головы от соломы в стылых коридорах и кладовых башни Гандерика. Небесное Око сбрасывало полотнища света, пытаясь растормошить Расписной Чертог, в котором распластались, как мертвые, спящие рыцари.

На кухне вовсю нарезали хлеб и холодное мясо. Дьюранд видел, как Дорвен идет по залу с куском хлеба в руках, но выскользнул прежде, чем она дошла до него, и отправился искать место, откуда можно было бы взглянуть, что творится на западе, за городскими стенами.

Он прошел через цитадель, притихшую и странную в утреннем холодке. Приветственно кивнул стражам на стене и поднялся к яркому рассвету на укреплениях — подальше от Расписного Чертога. Тень его растянулась на сотню шагов над острыми крышами нижнего города, жители которого тащили из домов сундуки и остовы кроватей. Повсюду стояли телеги с грудами вещей. По улицам бегали свиньи. Слышались крики и гусиное гоготание.

Да, в городе забот хватает. Уже есть первые жертвы. Друзья, близкие. А Ламорик взвалил на себя ношу брата и теперь пытается сплотить горожан. Дьюранд не доверял своему сердцу, когда Дорвен была близко, но и не мог покинуть город и друзей — во всяком случае, сейчас. Надо просто держаться от нее подальше. Все семейство будет заперто в башне Гандерика — и им крупно повезет, если они сумеют когда-либо оттуда выйти. Дьюранд решил, что сам он туда — ни ногой.

По черепичным крышам к нему подобралась еще одна тень, маленькая и сгорбленная. Скальд Гермунд ухмыльнулся, выдул из губ облачко пара.

— Ты бродишь еще и по стенам, о рыцарь горного замка?

— Вражеское войско на пороге, дружище скальд.

— Только погляди вниз! — Корявая рука на миг показалась из-под плаща, обвела укрепления. — Они полагаются на старые стены… Не безопаснее ли укрыться в холмах?

— Никогда не видел осажденного города, — только и ответил Дьюранд. Древние опоясали Акконель высокими стенами и крепкими башнями — но сейчас в гарнизоне было слишком мало солдат, чтобы толком его защищать.

Гермунд поплотнее закутался в плащ, надул щеки.

— Помнишь, как мы с тобой скакали вдвоем на твоем горемычном чалом? Помнишь женщину, что преградила нам дорогу? А крестьян, что швыряли в нас камни? Вот что они встретят, если решат бежать. Крестьяне попытаются заставить их повернуть обратно, стычек не избежать.

— Везде будет жутко, и внутри, и снаружи.

Город на мосту вдалеке казался грязным пятном дыма и обгорелого дерева. Люди Радомора возводили вокруг места вторжения земляные укрепления. Любой, кто надеялся, что ночная атака — обычный набег, теперь уже понял, как глубоко ошибался.

Скальд поскреб шею.

— Я давно в этом деле. В странствиях. Почитай чуть не сорок лет сплю у чужого огня. — Высунув из-под плаща палец, он постучал себя по сломанному носу. — Вечно любопытствую.

Дьюранд поглядел на щуплого человечка.

— Сдается мне, сорок лет — срок немалый.

— Верно тебе сдается.

На Ферангорском тракте вился туман и обрывки дыма — должно быть, они служили завесой для двигающейся к Акконелю армии.

— Можно подумать, уж я-то умею о себе позаботиться, — продолжал скальд. — Оставаться в замке, когда на носу осада!.. В жизни любого человека хватает своих скорбей. Маэльгрин-скальд написал о падении Перантара: «Говорят, голод подобен огню. Мы, горожане Перантара, сами узрели это. Его тусклое, высокое пламя пожирает все — любовь, верность, надежду. Пред голодом само мироздание — шелуха и сухая трава». Не слишком-то мудро оставаться в обреченном на осаду городе, когда можно уйти.

Скальд был обычным странником, его не связывали обеты и прочий рыцарский вздор.

— Ты уходишь? — спросил Дьюранд. Не поэтому ли Гермунд нервничает?

Тот криво улыбнулся.

— Как выяснилось, не могу.

— Ах вот оно что. — Дьюранд повторил недавний жест скальда — похлопал себя по носу.

— Именно. Проклятущий Радомор, герцог Ирлакский — если это он убил своего отца — не выходит у меня из головы с тех самых пор, как я впервые увидел его: голенького заморыша в колыбели после смерти матери. Неужели это я наставил его на эту тропу столько лет назад? «Все, что ни затеет он, обратится в ничто». Ума не приложу, что за бес надоумил меня произнести эти слова.

Он снова улыбнулся быстрой кривой улыбкой.

— Я многих знавал в Ирлаке. Хотя ведь не станешь просить ночлега у человека после того, как сказал, что все, что ни затеет его сын, обратится в ничто. — Гермунд потер перебитый нос. — Несчастная Альвен, такая прелестная девочка. Альдуан Варрендель… Помню, как старый скальд кудахтал насчет дома, что купил Альдуан в цитадели. По сторонам от двери — Дева и Мать, все из себя такие горделивые — очень удобный дом для барона, которому по вечерам становится невтерпеж.

Альдуану и в самом деле требовался такой удобный дом, чтобы жить поблизости от молодой жены Радомора и ждать, пока она свистнет из окна своей башни. Дьюранд нес стражу, когда несчастный тонул в колодце Радомора. Нес стражу, пока Альвен и ее дитя умирали с голода в собственных покоях.

— А теперь я связался с несуразным отрядом Ламорика. Взять хоть тебя: соломинка, прибитая ветром к моему порогу. Ты ведешь меня к королям и принцам, войнам и колдунам.