Онлайн книга «Время жестоких чудес»
|
Он стал называть новых друзей их короткими, школьными именами. Он снова научился улыбаться. И видеть… Сны Я оглянулся и за пеленой снега увидел Юлию. – Как скоро? – крикнул в беснующийся снежный вихрь. – Еще день, может, два, – ответила она, голос пропал в пурге, но я услышал. Из белой мглы вдруг выступил мертвец с лицом патэ Киоша. Я не удивился, и страха не было. Я буквально оттолкнул его, ладонь обожгло. Патэ Киош давным-давно погиб, но что мне сила мертвых? Я сам умирал не раз. – Уйди. Ты мне мешаешь. Патэ покорно обошел меня и стал за плечом справа, там, где находится человеческая совесть. Солнце светило ослепительно, снег словно кипел, и я вдруг осознал, что стою в центре бури, что она закручивается вокруг меня. Холодно не было. В снежной круговерти мелькали и пропадали незнакомые лица, и голос патэ Киоша говорил из-за плеча: «Это тоже твои». Мне было весело и горько, я смеялся в мертвые лица, иногда просил прощения, но чаще просто отстранял призраков, и они выстраивались у меня за спиной, рядом с патэ Киошем. – Убивать… страшно? – спросил кто-то. – Очень… – ответил я. Огромный барс проглотил солнце, и стало темно. Я это уже видел не раз. Жива звенела от чьего-то могучего присутствия. – Александр, – проговорил грохочущий голос, из белого снега и темноты соткался силуэт. Я почувствовал вспышку гнева. Я знал этого человека и ненавидел его. Отчетливая холодная тяжесть за спиной. Безо всякого удивления кинул руку за плечо, коснулся рукояти меча и принял в себя всю боль, которую мне довелось причинить людям за свою долгую, полную ненависти и сражений жизнь. – Александр, – снова этот же оглушающий шепот. Меч уже был в руке, такой знакомый сабер, безо всяких украшений, только знак мастера на торце рукояти, стилизованное изображение чири. Тяжелая легкость в руке, выпад… Силуэт врага остался на месте, только на блестящем клинке появилось несколько пятен окалины. – Александр. – Имя значит что-то лишь в устах другого человека, вспомнил я. Но для этого я должен позволить своему имени что-то означать. Простым оружием его не одолеешь. Я вернул меч в ножны, вытянул вперед пустые руки, ненависть превратилась в призрачный клинок, и силуэт врага смялся, пропал в ослепительном кружении метели, страшный голос смолк. Все. Нет, не все. Сияние становилось все ярче, и я понял, что сверху не солнце, а луна, ужасающая в своей огромности. Луна становилась больше и больше, все вокруг тонуло в призрачном свете, все вокруг разваливалось и падало в бездну. Потом я увидел самого себя, шагающего босиком по черным острым камням. Следы крови на камнях горели, и камень плавился, скрепляя разламывающийся на куски мир. – Криста сказала… Закружилась голова, душу наполнило сладкое предвкушение. Криста сказала что-то важное… – …Что у тебя слишком многое получается непроизвольно. Хорошо это или плохо? Я плыл во тьме. Ласковой, ждущей тьме. У тьмы было имя. Я произнес это имя, и тьма стала любовью. Я увидел Данику, она улыбалась Дэну, а потом друг исчез, а сестра превратилась в маленькую девочку. – Дядя Александл, ты велнесся? – спросила она. – Конечно, малышка. – Мне было страшно жаль лгать ребенку, но я знал, что нельзя отнимать надежду. Я ласково улыбнулся девочке и привычно – жена постоянно выговаривала мне за эту манеру – повел рукой. Мир вокруг заколебался и начал таять. – Ты забыл про меня! – взвыл патэ Киош. – Нет, что ты… Я могу забыть этих, но тебя я не забуду никогда. А теперь возвращайся в Ад, оставь живых в покое. – Ты не жив, – возразил мне мой первый наставник. – А ты мертв. Просто уходи. Я увидел алый взблеск за спиной, когда падающий вертикально свет отразился от крыльев. Оттолкнулся от земли и взлетел навстречу луне. И проснулся. Александр лежал, успокаивая бешено колотящееся сердце. Он не помнил, что ему снилось, осталось только чувство силы в себе, угрозы и постоянной нехватки времени. Дом, к которому он не успел привыкнуть, вдруг стал тяготить, Алек оделся и вышел. Луна заливала округу призрачным светом. Алек уселся на крыльцо, смотрел на ночное светило, и что-то поднялось к самой поверхности сознания… Еще немного, и он вспомнил бы и понял нечто очень важное… – Не спится? Раньше к нему нипочем бы не смогли подобраться незаметно. Алек нарочито медленно поднял голову, Джонатам смотрел сверху вниз хмуро-дружелюбно. – Ага… Юноши помолчали. – Погуляем? – Давай. – Ты оделся бы. Только сейчас Алек понял, что основательно продрог. Он вернулся в дом и напялил всю одежду, что нашел. Раньше ему не приходилось тепло одеваться летом, он всегда мог согреться пламенем души. Раньше, раньше!.. Забыть о том, что было раньше, иначе не будет потом! А во сне ему не было холодно… Он остановился, попытался сосредоточиться. Нет, не вспомнить… – Чего?.. – издалека донесся голос Джонатама. – Сон, – пробормотал Алек. – Луна мне снилась… И метель, но холодно не было… – Мне тоже в полнолуние снятся странные сны. И Луна снится страшная. Иногда совсем не могу уснуть… На дороге впереди лежала большая шишка, Алек поддел носом сапога – хорошего сапога, дома и в Школе у него таких не было. Джонатам неумело пнул назад, шишка улетела в канаву. Алек шевельнул пальцами, шишка выпрыгнула на дорогу. Они шли по тропке и молча перепинывали шишку друг другу. – Слушай, чего это мы как тупые статовские дворяне? – вдруг спросил Джонатам. – Расшаркиваемся друг с другом, вежливые такие… – Ага. – Алек неуверенно засмеялся. – Я заметил, что вы друг друга зовете по-школьному – Макс, Кати, Мо… И вы тоже зовите меня Алек. Джонатам серьезно кивнул. – Тогда и ты зови меня Джо. Или… Меня друзья называли Вороненок. Можешь и ты… Алек помедлил, выбирая, какое из своих прозвищ назвать. Все они напоминали о Школе, о доме, друзьях. – Лучше по именам, – решил он. Они переглянулись и впервые сдержанно улыбнулись друг другу. Солнце позолотило железные крыши сторожевых башен, и над городом раздался низкий рев большого рога, возвещающий о начале нового дня. Пятьдесят невольников разом налегли на рычаг-бревно, и главные ворота с величавой медлительностью повернулись на петлях. |