Онлайн книга «Время жестоких чудес»
|
Старший вой услышал эхо ярости, Узор слегка двинулся, и «змей» покатился кувырком и воспарил в воздух, копье вырвалось у него из руки и нацелилось в лицо, нити Узора скрестились на шее. Он захрипел, царапая ногтями горло в напрасной попытке сорвать невидимую удавку. – Теперь это наши пленники, – сказал Алек, и Эдмунд почувствовал, как в воздухе расходится чистая ярость. Еще немного, и может случиться непоправимое… Он потянулся мыслью и ожегся о пылающую ауру юноши. Узор звенел от напряжения, потом Алек дернул плечом, висящее в воздухе копье с хрустом преломилось, полузадушенный воин тяжело сел на землю, с хрипами вдыхая воздух. Распорядитель беричей поклонился и что-то забормотал, Алек, не слушая его, помог подняться женщине. Эдмунд выдохнул. – Мы надеемся, что прискорбное недоразумение разрешилось к обоюдному удовольствию… – пел соловьем распорядитель, но его никто не слушал. Дара оказалась последней выданной воличам. Длинная цепь звякнула о камни. Алеф, почти невидимый в пятнистом комбинезоне, давшем прозвище пластунам, ждал. Ночь пахла полынью и вербеной. В небе низко плыл тусклый серп Месяца. Стратиг опаздывал. Хотя сэниры не опаздывают, они задерживаются. Алеф смотрел на небо, отсчитывая минуты и часы, и раскладывал по полочкам своей необъятной памяти сведения о племени воличей. Воличи считались примитивным племенем. У них была письменность, прикладная химия, начатки сложного производства и цехового разделения. Правили поселениями риваны, большой вес имели наставники, исполняющие также судебные функции. Преступлений у воличей почти не случалось – тоже одна из характерных особенностей малоразвитых племен. Но культура Света… Бета пошутила как-то, что Ар Юдиктум Тулл, план общего образования в империи, и планы, по которым учатся дети воличей, словно составляли одни и те же люди. В этой шутке была большая доля истины – и в Каррионе, и у воличей общее воспитание Света включало агрессивную и пассивную телепатию, основы телекинеза, термокинез и основные приемы исцеления и самоконтроля. Воспитание детей враждующих сторон отличалось только одним. В Каррионе внушалось всем без исключения, что Свет без таланта и одобрения свыше невозможно глубоко познать. Если человек вбил себе в голову – или кто-то еще ему вбил – о невозможности какого-либо действия во Свете, то действие действительно становится для него невозможным. У воличей говорили, что нет ничего невозможного. – Нет ничего невозможного, – прошептал Алеф, примеряя еретическую поговорку к себе. Нет ничего невозможного… Только слова. Узел Судьбы. Выбор Стагора Лека Матиса Я – стратиг Стагор Матис, верный слуга империи. Меня называют человеком без сердца. Я не верю в высшую справедливость, вернее, не верю, что в жизни можно встретиться с божественной волей. Бог сказал: даю свободу лучшему и худшему своему творению. Человек свободен вдвойне – и поэтому воля Его не вмешивается в жизнь смертных. Я не верю в добро и любовь человека и человечества. Почему случаются преступления и войны? Я верю в меч и в руку, держащую меч, верю во Свет, верю в то, что нужно причинить меньшее зло, чтобы не допустить большее. Я служу знамени империи Каррионы. Я верю в великую цель великой страны. Объединить все земли – не будет войн, разные племена сольют кровь, разные языки станут одним, торговые пространства объединятся, никто не станет нуждаться. Люди будут жить без страха и отчаяния, без боли и смерти. И когда я видел страх и отчаяние, когда я сам становился причиной боли и смерти – я утешал себя этими грезами. Я посвятил свою жизнь империи, и Карриона – моя первая и последняя любовь. Раньше я так думал. Вернее, не думал – верил. Я не позволял себе задумываться, ибо это поколебало бы веру. Сейчас… Мне кажется, я сошел с ума. Мелкие несправедливости кажутся мне событиями вселенского масштаба, а великие цели – мелкими и незначительными, неосуществимыми мечтаниями. И все это сделала она. Одна пчелка, попавшая в пиво… Когда она, усталая, заснула, я сел к столу. По вдолбленной учителем привычке стал прикидывать все возможности, а под утро поймал себя на том, что составляю план… Измены. Я сжег бумагу. О, если бы так просто было сжечь мое чувство к этой девушке… Стянуть Узор на шее. Сколько раз я так убивал. Одно усилие, и… Она открыла глаза – почувствовала? Она смотрела на меня, улыбалась печально. И я понял, кто из нас двоих пчелка, попавшая в пиво. Убить ее будет столь же легко, как вырезать собственное сердце. Которое у меня, оказывается, все-таки есть. – Спи, – сказал я и поцеловал свою женщину. Она закрыла глаза и задышала ровно, бесконечно доверяя мне. Я шел на встречу с Алефом. Я упал на колени и стал молиться впервые с самого детства. Яростно, беззвучно бросал крик равнодушным звездам. Ответь! И впервые ночь ответила мне. Ветерок принес чей-то шепот: – Нет ничего невозможного… И я принял решение. Едва слышный шорох отвлек Алефа от размышления и созерцания звезд. Пластун оглянулся и увидел слепящий ореол силы. Когда он видел Матиса днем, стратиг показался ему старым, усталым и мучающимся сомнениями. Алеф даже пожалел, что решился открыться ему. Сейчас Стагор Матис был исполнен Света. В нем играла мощь, способная изменить мир. – Сэнир стратиг… – Пестрые не должны испытывать человеческих чувств, но перед стратигом – таким – и эльф испытал бы человеческое чувство. Алеф вытянулся как на плацу. – Вольно, – буркнул стратиг. Что-то ему слишком часто в последнее время приходится говорить «вольно». – Вы разговаривали сами с собой? – Да. Приятно, знаете ли, поговорить с умным понимающим человеком. – Рассказывайте! И командир звена стал рассказывать. Прежде чем пойти на совет, Алек тщательно помылся и оделся во все чистое. После ловитвы имперских прознатчиков совет не собирался дважды в одном доме, постоянно переезжал. Алек спросил дорогу, пошел, заблудился, спросил опять, опять заблудился. Потом ему надоело, он посмотрел сквозь и пошел прямо на приметную ауру. Алек вошел, споткнулся о взгляды десятка людей, которые сидели в доме. Майнус ворчливо поинтересовался, где его носило, и, не дожидаясь ответа, дернул подбородком в сторону скамьи. Старик был мрачен. Неужели узнал?.. Люди молчали, молчание скопилось в воздухе, клубилось, как грозовые тучи. Алек, старательно не глядя на учителя, прошел и сел. Он не хотел обманывать Майнуса, но сказать ему должна была Лина. Пока девушка не решится, он будет молчать. Хоть до самой осени. |