Книга Северянин, страница 37 – Игорь Ковальчук

– Чары? – переспросил скандинав и слегка усмехнулся собственным мыслям. Он вспомнил карлика, с которым совладал не без помощи старого наговора, унаследованного от дяди. – Да, чары… Кое-какие чары.

– К тому же я слышал, будто ты имел дело с детьми Дану.

– С альвами… В смысле, с сидами. Да.

– Они никогда не обращают внимание на простых людей. А кузнец – это да. Это не простой человек.

Слышать это было приятно, хоть и странно. В привычном для молодого мастера обществе ковалей уважали, в особенности умелых. Конечно, подозревали, что те знают кое-какую магию, – это подозревали и сами кузнецы, оттого и заучивали доставшиеся от предков заговоры, – но особого почтения уже не было. Пожалуй, вместо него появлялся страх, как перед любым неизведанным, чужим. Особенно теперь, когда христианство начало набирать силу – а оно очень неодобрительно смотрело на любые чары, пусть даже и те, которые помогали изготавливать лучшее оружие и лучший инструмент.

Агнар никогда не испытывал расположения к Благому Богу христиан, который, судя по повадкам своих адептов, слишком часто бывал нетерпимым и жестоким, – он предпочитал богов, знакомых с детства. Здесь поклонялись пусть каким-то другим, но очень похожим богам (а может, старик-друид прав, и это действительно те же самые боги, только поменявшие имена?), они были викингу приятнее. Да и окружающие его люди стоили большего, чем подвластные Хрольву нейстрийцы – люди, успевшие уже забыть о силе и славе своих дедов, служивших Карлу Магнусу.

Молодой мастер и прежде замечал за собой умение ладить с людьми, а теперь, понимая, что от этого во многом зависит его жизнь, решил отнестись к делу серьезно. Хотя бы с местной молодежью ему следовало построить дружеские отношения, донести до них всю несправедливость происходящего – и тогда появился бы шанс что-то изменить.

План не показался Агнару таким уж безнадежным. Он вырос в обществе, где рабом мог стать любой, и от его личных достоинств или недостатков ничего не зависело. Но древний уклад жизни уже не оказывал влияния на родной викингу мир, и потому в рабах видели людей недостойных, трусливых, слабых, а в сильном, достойном уважения и по-человечески стоящем рабе видели будущего свободного. Рабами нередко делали тех, кто запятнал себя бесчестьем, сам молодой мастер помнил крестьянина, обращенного в рабство за клятвопреступление.

А крепкого, умного, стоящего человека, показавшего себя с лучшей стороны, хозяин предпочитал освободить и сделать работником, – так от него могло быть больше толку, – или же дать ему оружие в минуту опасности. Получивший оружие раб, само собой, уже не мог считаться рабом. Он обретал все обязанности и привилегии свободного, правда, не имел права голоса на тинге, но последнее для вчерашнего раба, наверное, было неважно.

Здесь царили иные традиции, но в целом они не слишком отличались от скандинавских. По крайней мере, Агнар собирался это проверить.

Он чувствовал, что его постепенно принимают в свой круг. И не только в общении, работе или потешных схватках, но и в празднествах. То, что викинг понимал пока еще с трудом, ему охотно растолковывали, а под конец стали зазывать на чествование малого полевого бога, от чего молодой мастер не стал отказываться, хотя признать себя последователем белгских богов не спешил.

– Жаль, что ты пока бываешь на наших праздниках лишь в самом начале, – сказал один из них, совсем еще молодой.

– Разве?..

– Именно так! Все самое интересное пропускаешь… Ну, конечно, тут все понятно, – парень сочувственно покивал головой. – Твои схватки – это самый важный обряд. Но жалко, что ты ни разу не веселился с нами – не пировал за общим столом, не прыгал через костры, не танцевал… Но уж на празднике Луга ты наверняка будешь с нами.

– Ты знаешь об этом больше, чем я, – насторожился викинг. – Что за празднование?

– Никаких тайных обрядов не будет. Если тебя и ждет схватка, то мы все ее увидим. Но ждет ли – неизвестно. Как бы там ни было, но на праздновании тебя примут с честью. А потом ты будешь веселиться вместе со всеми.

– Если выживу?

– Если будет бой, то… То да, конечно. Только чего ж тебе не выжить-то?

– Всякое бывает.

– Это верно, да только ты хороший боец. Такой воин, как ты, наверное, мог бы служить даже верховному королю. И был бы у него в почете.

– Ты мечтатель, Ойнех! – с насмешкой бросил ему парень из их же компании – рослый здоровяк, гордившийся крепостью своего кулака. – Тебе до почета еще расти и расти. Таким мальчишкам, как ты, лучше держаться подальше от королевского двора, как бы не дождаться насмешек.

– Я ж не о себе…

– Сам-то втайне мечтаешь… – но на Агнара парень взглянул с интересом. – А ты хотел бы служить нашему королю?

– Я пока еще слишком мало знаю о том, что именно собой представляет эта служба.

– Ну, как же… Воины короля сражаются с врагами белгов, совершают подвиги и… Словом…

– Он просто хочет объяснить тебе, что сам не знает, чем они занимаются, – усмехнулся молодой купец, который был родом из соседнего селения, но, вернувшись из торговой поездки, заглянул к родственнице в эту деревеньку и остался здесь на несколько дней. Он был старше всех тех, кто по вечерам собирался на опушке леса поразмяться, уже имел семью – жену и детей – и много что видел в жизни. С ним викингу больше всего хотелось поговорить, однако завести с торговцем разговор на интересующую его тему пока не удавалось.

– А ты-то знаешь?

– Ну, откуда мне знать? Я ж не воин.

– Ты же был при дворе!

– Я много где был…

И разговор как-то сам собой прекратился.

Лишь поздно вечером скандинаву удалось побеседовать с купцом у дверей дома, где тот нашел временное пристанище. Торговец, голый по пояс, умывался холодной водой из большой бочки, потом сдернул с пояса заткнутую за ремень белую холстину и тщательно вытерся.

– Ты пришел, чтоб поговорить о чем-то, да? – спросил он, не оборачиваясь.

– Честно говоря, да.

– Ну, задавай свои вопросы, раз уж они у тебя Появились, – белг неторопливо обернулся и перекинул холстину через плечо.

Агнар криво ухмыльнулся.

– Ты умеешь читать чужие мысли?

– Ну, почти. Почти. Хороший купец должен чувствовать чужие чувства, желания и мысли.

– Немного чар?

– Разве что самых житейских. Куда проще тех, которыми владеют кузнецы… О чем ты хотел меня спросить?

– Откровенно говоря, о многом. Я хотел узнать побольше о мире, в котором волей судьбы оказался.

– Чтобы суметь понять, как именно теперь жить?

– Вроде того, – скандинав слегка развел руками.

Купец повесил холстину на шест и натянул рубашку. С легкой и совершенно не обидной насмешкой посмотрел на собеседника.