Книга Ореховый посох, страница 183 – Роберт Скотт, Джей Гордон

— А за это время нам, возможно, удастся и кое-что разузнать о Ханне.

— Это если Ханна действительно здесь, — прервал его Стивен, но в голосе его послышалась надежда.

— В общем, пока что сидим и не рыпаемся, так, что ли?

— Я бы не сказал; по-моему, дел у нас более чем достаточно.

Марк оперся ладонями о край каминной облицовки и склонился к огню, наслаждаясь теплом. Стукнула дверь. В комнату влетел Гарек и с гордостью продемонстрировал пять крупных форелей, подвешенных на прутик, аккуратно продетый сквозь жабры.

— Рыбы кто-нибудь хочет? — лукаво спросил он. Стивен улыбнулся.

— Зажарь их, пожалуйста, сам, Гарек. И поскорее!

— Я разбужу Бринн, — сказал Марк и пошел в спальню, думая о том, что сказал ему Стивен, который, оказывается, не только мечтает постичь могущество посоха, но и воспользоваться этим могуществом, чтобы помочь народам Элдарна свергнуть малакасийское иго и вернуть себе свободу.

Марку было ясно: Стивен не собирается возвращаться в Айдахо-Спрингс, пока зло, что управляет Нераком, не будет уничтожено или навсегда заперто в той неведомой пространственной складке.

В дверях он остановился, его терзали мысли о Бринн. А разве сам он сможет оставить ее здесь одну, зная, что грядет чудовищная, смертоубийственная война? Конечно же нет! Бринн, правда, могла бы отправиться в Колорадо с ним вместе — как, впрочем, и все их здешние друзья. Вот только мысли о подобном совместном бегстве больше всего похожи на мысли труса. Разумного, но все-таки труса. Странно, что Стивен так уверен в своих силах и потенциальном могуществе посоха; вот он, Марк, почти не сомневается, что Нерак непременно их всех погубит.

Стоило ему увидеть Бринн, и в душе его, как всегда, вспыхнула целая буря эмоций. Но он подавил бушевавшие в душе страсти и осторожно приблизился к спящей девушке, надеясь, что не успел еще ее разбудить. Да, Стивен прав: они должны здесь остаться, пока не будет доведено до конца дело освобождения Элдарна.

* * *

Гарек хорошенько потянул, и пробка с радостным хлопком вылетела из бутылки.

— Кем бы ни был хозяин этой хижины, а в винах он, безусловно, разбирается! — заявил он, наполняя стаканы до краев и передавая бутылку Лахпу, который предпочитал пить прямо из горлышка.

Бутылка в руках серона казалась игрушечной, и Гарек засмеялся и покачал головой, глядя, как Лахп одним глотком расправился с ее содержимым.

— Хорошо, что я теперь знаю: в соревнование, кто больше выпьет, с тобой лучше не вступать! — Гарек снял с огня жарившуюся форель. — Прошу прощения, господа мои, но на ужин у нас сегодня опять рыба. А уж завтра я как-нибудь расстараюсь и добуду в лесу косулю или еще какую-нибудь дичь.

— Рыба — это прекрасно! — живо откликнулась Бринн. Она явно пришла в себя после долгого дневного сна и выглядела теперь значительно лучше. — Без тебя мы вообще давно перешли бы на ягоды и коренья.

— Это точно, — поддержал ее Марк, с наслаждением прихлебывая вино. — Ты, к сожалению, пропустил представление, которое я устроил, когда вы поднимались на гору Пророка: тридцать два выстрела и ни одной рыбки!

Все рассмеялись, услышав это признание. Но не Бринн: она по-прежнему с тревогой посматривала в окно и казалось, сердилась на себя за то, что весь день проспала. Впрочем, она уже пообещала себе, что с рассветом непременно возобновит поиски брата или хотя бы каких-то его следов, указывающих на то, что с ним ничего не случилось.

Марк стиснул под столом ее руку и прошептал:

— Я завтра пойду с тобой.

Любовь и горячая благодарность обожгли ей сердце, потому что он, угадав ее мысли, сказал именно то, что ей хотелось от него услышать.

Гарек доел рыбу, обследовал дно своей деревянной миски и швырнул ее в огонь.

— Слишком старая стала, — заявил он. — Из-за этих мисок у нас скоро во рту язвы появятся. Нельзя ими и дальше пользоваться. По-моему, у Гилмора в мешке было несколько запасных.

Гарек некоторое время смотрел, как потрескивает в очаге его миска, потом встал из-за стола и принес потрепанный холщовый мешок.

Пока он развязывал кожаные тесемки на его горловине, никто не произнес ни слова. Гарек, слегка побледнев, стал вытаскивать разные вещи и выкладывать их на стол, словно вещественные доказательства в суде: шапка, пара шерстяных носков, одна перчатка, немного табака в кожаном кисете, какая-то книжечка на языке Праги... Вытащив знакомую деревянную трубку, украшенную резьбой и потемневшую от времени, Гарек вдруг замер, точно пораженный ужасом.

— Прости! Прости меня! Мне, честное слово, очень жаль!.. — зашептал он, чуть не плача, и принялся снова укладывать имущество Гилмора в мешок.

Бринн подошла к нему и, крепко обняв, сказала:

— Да нет, Гарек, ты все делаешь правильно. Совершенно неразумно тащить два мешка. Ты сложи все нужное в свой мешок, а остальное оставь здесь.

Гарек колебался, словно надеясь, что произойдет какое-то чудо. На лбу у него выступили крупные капли пота. Наконец ему удалось разжать влажную от напряжения ладонь, и трубка упала на дно мешка.

— Гарек, — тихо сказал Стивен, — память о нем живет не в этих вещах.

Гарек молча кивнул, потом, ни на кого не глядя, сунул мешок Стивену, поднял с пола свои колчаны и стал приводить в порядок оперение стрел.

Стивен быстро посмотрел на Бринн, не решаясь снова открыть мешок Гилмора. Та кивнула. Гарек оказался прав: Стивен извлек из мешка три новые миски и аккуратно поставил их на середину стола. Потом он немного подождал, не зная, продолжать ли ему разбирать вещи старика, но все же снова полез в мешок и извлек оттуда еще три курительные трубки, два кисета с табаком, короткий нож, несколько колец бечевки, кое-что из одежды и маленький брусок приятно пахнущего чистотой мыла. Марк взял одну из мисок и принялся крутить ее в руках, осматривая, нет ли в дереве личинок, термитов или гнили.

Пожитки Гилмора кучей хлама лежали на столе: носки оказались дырявыми, нож погнутым, а кожаные ножны были не просто потертыми, но и порвались, а потому никуда уже не годились. Эти вещи никак не могли принадлежать могущественному магу и просветителю, думал Марк; куда больше все это напоминало потрепанное барахло какого-нибудь бездомного бродяги, завещавшего после своей смерти раздать его «имущество» желающим. Марк молча пил вино, очень надеясь, что эта неприятная процедура скоро закончится. Молчание нарушил Стивен.

— Все, больше там ничего нет. — Он еще немного пошарил в мешке. — Если не считать этого.

И он бросил Марку спички в виде книжечки.

Тот поймал их одной рукой, раскрыл «обложку» и увидел знакомую надпись: «"Паб Оуэна", Майнерз-стрит, Айдахо-Спрингс».

Потом Стивен вытащил из мешка несколько листов старого пергамента, свернутых в трубку и обтрепавшихся по краям, положил их на стол рядом с деревянными мисками и бросил пустой мешок Гилмора на пол.