Онлайн книга «Берсерк»
|
– Если ты не желаешь наказывать словенку, то ее накажу я! – кричала Свейнхильд. – Ведь это моя рабыня! Вдова Ульфа была мне другом, но даже она не смела мне угрожать! – Как хочешь, – ответил я, – но едва «Акула» будет готова, мы уйдем и вряд ли вернемся к тем, кто не желает прислушаться к просьбе гостя! Тогда Лисица сдалась. Тем же утром она отправила словенку куда-то в горы. – Пусть пасет телят, – сказала она. – Там травить некого. Мне понравилось ее решение. Боги и время распорядятся судьбой своенравной рабыни лучше, чем люди… В середине лета мой хирд покинул Уппсалу. Теперь «Акуле» не мешали ракушки на днище, и она летела по волнам с невиданной легкостью. К полудню я приказал поставить парус, и мы целый день отдыхали от гребли и наслаждались благосклонностью Ньерда. А вечером Скол заметил дым. Это случилось у побережья Сканей [90] . Уже смеркалось, и мы шли совсем близко к берегу. Кормщик поднялся со скамьи, всучил руль Фроди и двинулся ко мне. – Там неладное… Глаза кормщика – глаза корабля. Они замечают все, что может встать на пути драккара, поэтому тот дым, что Скол разглядел издалека, я увидел только у самого берега. Но выходящие из бухты корабли мы заметили одновременно. – Хакон? – удивился Скол. Я насторожился. От ярла давно не было вестей, но, по слухам, он примирился с Синезубым, крестился и покинул Марсей лучшим другом кейсара и датского конунга. Поговаривали, будто ярлу так понравилась новая вера, что он даже взял на борт несколько болтунов-священников. «Чтобы нести истину в Норвегию!» – сказал он. Но Норвегия лежала далеко к северу, а на Сканей были владения Синезубого. Зачем ярлу понадобилось возить священников от одних датских земель к другим? Может, об этом его просил Синезубый? Вряд ли… Я вытащил из-под настила мечи, раздал их воинам и предупедил: – Без команды в драку не лезть! Парус осторожно съехал вниз, а носовые весла улеглись на настил. – Может, просто уйдем? – глядя, как из бухты один за другим выныривают острые носы Хаконовых кораблей, засомневался Скол. – Хакон хитер, – возразил я. – Если мы уйдем, он поймет, что мы слабы, и пустится в погоню, если же встретим его без страха – заподозрит неладное и не нападет. – Не думаю… – покачал головой кормщик. – А тебе и не надо думать! – разозлился я. —Твое дело рулить. Скол редко спорил со мной. Не стал и нынче. Все случилось как я предполагал. Едва приметив «Акулу», корабли Хакона остановились. Ярл немного подождал, но, разглядев белые стороны щитов и спущенный парус, пошел на сближение. Из стаи кораблей отделился «Красный Ворон», остальные покачивались на волнах, словно нахохлившиеся чайки, и ожидали его возвращения. Я тоже ждал. Мы дурно расстались с Хаконом, однако… «Ворон» подошел совсем близко. Ярл забрался на нос и приветливо улыбнулся: – Хорошо, что мои люди заметили тебя! – Посмотрим, хорошо ли, – ответил я и махнул Сколу. Два румлянина, те, которые попали в мой хирд с арабского дроммона, повернули весла. «Акула» и «Ворон» сошлись бортами. Теперь я хорошо разглядел Хакона. За столь короткое время он не мог измениться, но почему-то казалось, что лицо ярла осунулось, а кожа под глазами обвисла и стала отливать мертвецкой синевой. Этой болезненной синевы не скрашивали ни богатая одежда, ни довольный вид Хакона. – Куда идешь? – поинтересовался он. Я засмеялся. Ярл уже точно знал, что зря обвинял меня на Марсее, однако не собирался извиняться. Вот будь у меня с два десятка кораблей и войско на берегу, тогда он раскаялся бы в чем угодно, даже в том, чего не совершал! – К Гренландцу в Агдир, – честно ответил я. Хакон поморщился: – Что тебе делать в Агдире? Хочешь, пойдем со мной? Нас ожидает хорошая добыча. – Это где же? – В Гаутских Шхерах [91] . Теперь я не сомневался, чем ярл занимался на Сканей. Разбоем… Но как же уговор с данами? – Я ничего не обещал Синезубому, – ответил ярл и гордо вскинул голову. – Этот ублюдок силой заставил меня принять нового бога да еще напихал мне полный корабль ученых болтунов, которые только и знали, визжали, будто поросята, и дрались меж собой, как лодные псы! Я не прощу подобного оскорбления! Глаза Хакона сверкали, грудь вздымалась, но я слишком хорошо знал ярла. Он грабил владения данов вовсе не потому, что мстил за обиду! Просто те даны которые могли дать ему достойный отпор, еще не вернулись с Марсея, а обобрать оставшихся не составляло труда. Чести у Хакона было не много, зато ума с избытком. – Куда ж ты дел ученых мужей Синезубого? —едва сдерживая смех, спросил я. – Выбросил! – рявкнул Хакон и поправился: – Вернее высадил. Так пойдешь к Гаутским Шхерам? Я задумался. Неподалеку от Гаутских Шхер – Упп-сала, а от нее рукой подать до усадьбы Свейнхильд. Возвращаться не хотелось, а тем более с разбоем. — – За пятую часть добычи, – вкрадчиво предложил ярл. Это было заманчиво. До усадьбы Свейнхильд мы могли и не дойти, а бонды Гаутских Шхер были, по слухам, достаточно богаты. Я мотнул головой: – Ладно. У Хакона оказалось шесть кораблей. Когда все они вышли в море, стало понятно, зачем мой хирд так понадобился ярлу. Половина его красавцев драккаров была повреждена, а на другой половине явно не хватало гребцов. В своих вылазках ярл потерял слишком много людей. Разоряя встречные усадьбы, мы за несколько дней прошли по побережью Гаутских Шхер, вошли в устье Индаэльвы [92] и остановились на озере Юнган, неподалеку от Восточного Гаутланда. Там было хорошее место для стоянки. Невысокие берега озера позволяли втянуть корабли на сушу, а жители озерной усадьбы, едва завидев незнакомые корабли, сбежали в леса. Несмотря на бескровную победу, Хакон злился. Пять его драккаров нуждались в починке. Чинить же их было некогда: еще в Шхерах пленники говорили, будто Оттар-ярл, правитель Гаутланда, собрал войско, чтоб двинуться на захватчиков. Ему оставалось лишь узнать где мы, а об этом наверняка позаботятся сбежавшие жители. Ярл метался по захваченной усадьбе, пинал ногами разбросанную по полу утварь и ругался. – Иди в Норвегию сушей, – посоветовал я. Хакон замер, подумал и помрачнел еще больше. – Корабли… Какой викинг согласится покинуть свой корабль? Разве что боги снизойдут с небес и прикажут им… На мгновение он смолк, а потом обнял мои плечи: |