Онлайн книга «Год Черной Лошади»
— Типун тебе… — начал Тимур и осекся. — Извини. — Извини и ты, — медленно сказала мать. — Собственно, Дегтярев позвонил мне именно с тем, чтобы я тебя удержала. — И ты доставишь Дегтяреву эту радость? Мать щелкнула выключателем. Мягкий свет торшера показался Тимуру ослепительным. — Тебе не следовало идти туда тайком от меня. — Извини. — Теперь тебе придется пойти туда снова. И сообщить Кону, что ты передумал. Тимур молчал. Лицо матери было бледным, осунувшимся, решительным. * * * — Восемнадцатого у нас премьера на Коне, — сказал Тимур. Оля ахнула. Вита захлопала в ладоши. Кирилл и Борис переглянулись. — А генеральный прогон? — деловито поинтересовался Дрозд. — Только один. К сожалению, в тот же день. Зато сцена будет наша с девяти утра. — Обычная практика Кона, — задумчиво сказал Дрозд. — Все вечера у него забиты… — Восемнадцатое — это же суббота! — Вита обхватила плечи, будто замерзая. — Народу набьется… — На Кону всегда набивается, — сказал Кирилл. — Особенно на премьере. — Летим в заоблачные выси, — рассеянно пробормотал Дрозд. — Не шлепнуться бы. — Ваше дело — работать, — строго сказал Тимур. — Я не буду, — Оля подняла голову, Тимур увидел, что она на грани истерики. — Я не буду. Я боюсь. Я не пойду на Кон. Я бездарная. — Тогда вставай и уходи, — сказал Тимур, не повышая голоса. Зависла пауза, жесткая, будто высохший столярный клей. Оля неуклюже выбиралась из ряда зрительских кресел — а ряды в старом клубе были неудобные, деревянные, приколоченные слишком близко друг к другу. — Олька, — растерянно сказала Вита. — Не делай глупостей… Мы же договаривались… Оля подобрала свою сумку, лежавшую в проходе на ступеньках. Не поднимая головы, двинулась к выходу из зала. Тимур молчал. — Топорова! — рявкнул Кирилл. — А ну сядь, где сидела! — Пусть идет, — сказал Тимур. — Прощай, Оля. Ты сильно ошиблась в выборе профессии. Оля обернулась. По щекам ее расползались красные пятна: — Я боюсь! Ясно вам? Это провал, это… — Мы же договаривались, Оля, — мягко сказал Дрозд. — Ты же все заранее знала, нет? Пышные вьющиеся пряди по обе стороны лица делали Олю похожей на коккер-спаниеля. А большие отчаянные глаза только усиливали это сходство. — Иди-иди, — сквозь зубы пробормотал Тимур, давя в себе невольное сочувствие. — Неудачница. Волоча по ступенькам сумку, Оля кинулась вверх. Хлопнула, закрываясь, дверь. — Так, — сказал Тимур. — Я это предвидел, конечно… Ничего он не предвидел, но терять лицо нельзя было. Вита поднялась: — Погоди… Я ее догоню. И побежала вслед за Олей; дверь хлопнула снова. — Мужики, а может, черт с ним? — хрипло спросил Борис. — В самом деле… — Ты туда же? — резко обернулся Тимур. — Скатертью дорога! — Да нет, — Борис смутился. — Не дергайся, Тим, — негромко сказал Дрозд. — Это естественно. Мы не ждали, что ты вот так прямо и заявишься к Кону… А ты пошел и сделал. Первая реакция — бурная. Мне самому не по себе. И сделалось тихо. Они, четверо мужчин, сидели в большом и холодном зале Народного клуба, где на спинках твердых, покрытых растрескавшимся лаком кресел были в изобилии выцарапаны ругательства и непристойные картинки. Они сидели перед сценой, плоской, как блин, годной на то лишь, чтобы высаживать по праздникам президиум. Они были еще очень молоды. Кириллу и Борису было по двадцать два года, Тимуру — двадцать пять, и только Дрозду — двадцать девять. И еще много лет им предстояло мыкаться по таким вот жалким подмосткам, играть спектакли для полупустого зала — в ожидании, пока наконец судьба не преподнесет подарок в виде места в более-менее приличном театре… — Там такие классные гримерки, — сказал Тимур неожиданно для себя. — Да? — заинтересовался Кирилл. — Сцену тамошнюю все мы видели… А гримерки — тоже? — Я бы там жил, — признался Тимур. — Я бы там поселился, ей-Богу. — Страшно было к Кону идти? — небрежно спросил Дрозд. — Сначала да, — честно признался Тимур. — Но потом… как-то сам собой проходит страх. Может быть, я ему понравился, или он маму вспомнил, но у меня почему-то такое классное предчувствие… Тимур помолчал. Сказал совсем другим тоном: — Ребята, мы сейчас всем поперек глотки. Все, чьи спектакли идут на Коне, на нас навалятся единым фронтом, имейте в виду… — Ясное дело, — задумчиво сказал Дрозд. — Тима, надо как-то девчонок оградить. Нам с Кирюхой и Борькой все это до лампочки, а вот Оленька истеричка у нас… Хлопнула дверь. Вернулась Вита. Сияющая, несмотря на длинную царапину поперек щеки. — Значит так, — Вита уселась на край сцены с видом победительницы. — Олька работать будет, она у нас самая талантливая, самая хорошая, просто гениальная… И спектакль у нас гениальный. И, Тима, если у тебя есть сигареты в сумке, угости меня, пожалуйста, я заслужила. Тимур вытащил непочатую пачку «Золотого овна», бросил Вите над головой Дрозда; девушка лихо поймала сигареты. Благодарно цокнула языком. — Все тебе, — сказал Тимур. — Ты действительно заслужила. Только не кури, ради Бога, в зале — мне еще проблем с пожарником недостает… Вита обворожительно улыбнулась, и Тимур подумал, что девку ждет блестящее будущее. Пусть только режиссеры увидят ее на Кону! Пусть увидят, на что она способна! — Когда станешь примадонной, угостишь и меня, — сказал неожиданно севшим голосом. — Ты же не куришь, — прыснула Вита. — Конфетой угостишь… Все. Хватит трепаться. На сцену. * * * — Тим. Он обернулся, но увидел сперва только огонек сигареты. Огонек похож был на красную аварийную лампочку. — Привет, Тимка… Тогда Тимур узнал этого человека — по голосу. — Добрый вечер, — отозвался сдержанно. — Что так сухо? — мужчина вошел в круг света под фонарем. У него было выразительное моложавое лицо; на кончике чуть крючковатого носа кокетливо сидели крошечные очки в модной оправе. — Ты что-то хотел мне сказать? — спросил Тимур. Собеседник откинул со лба красивую седую прядь: — Собственно, да… Хотел. — Так вот: я не стану тебя слушать, Дегтярев. Кон выразил пожелание увидеть мой… наш с ребятами спектакль в субботу, восемнадцатого. Приходи, если хочешь. Если сможешь достать билет. |