Онлайн книга «Год Черной Лошади»
С того самого момента, когда он впервые увидел белую фигуру, которой не было на самом деле, которую не видел Санчо — с этого самого момента мелкие, а потом все более крупные несуразности зачастили одна за другой, складываясь в симптомы. Ему чудилось, что его окликают по имени. Шепотом. Он оглядывался. Нет никого. Тени. * * * До срока осталось три дня. Симптомы складывались в систематическую картину, Алонсо понимал теперь совершенно ясно, что сходит с ума. Медленно, но верно. Свершилось то, чего он боялся с детства. «Мужайтесь», — говорил тогда старый сеньор Карраско. Алонсо мужался. До двадцать восьмого оставалось три дня, а он скрипел зубами и мужался; время то растягивалось неимоверно, то сжималось так, что день превращался в секунду. Ему казалось, что за ним следят. Что его ни на миг не оставляют без внимания. Он различал за собой крадущиеся шаги, один раз он смалодушничал, позвал Фелису и велел ей обыскать дом… Никого, разумеется, не нашли. Ночью тени ползали по стене, в их пляске виделось мертвое лицо отца, застывшее от горя лицо матери и мутный взгляд сумасшедшего дона Кристобаля. Сам Рыцарь Печального Образа являлся Алонсо во сне — безумный, с тянущейся по щеке липкой дорожкой слюны. * * * — Хватит, — хмуро сказал Санчо. — Будет, девка, пошутили — пора и честь знать. Сдается мне, ваш сеньор Алонсо шуток не понимает… Фелиса удивилась: — Да? А я как раз куклу сделала забавную, вроде как висельник, хотела сеньору за окошко подвесить… — Хватит, я сказал… — …А потом быстро снять, вроде как померещилось… был висельник — нет висельника… — Хватит! — Ладно… Не нужен висельник? Жаль. Скажешь хоть теперь-то, зачем тебе все это надо было? Санчо взглянул на Фелису так, что та прикусила язык. * * * — Алонсо, — ночью Альдонса разбудила его, стонущего. — Алонсо… Это сон. Это всего лишь сон. Перестань… Что с тобой?! Он прекрасно понимал, что с ним, но сказать Альдонсе не решился. Болезнь разгонялась, как пущенный с откоса камень. Алонсо видел то, чего не видят другие; он видел, как опасно шатается над головой потолок, как проседают трухлявые балки. — Альдонса… выйди из дома. Здесь небезопасно. — Алонсо, что с тобой?! Он сдерживался из последних сил, но болезнь одолевала, и тогда он пригласил Карраско. — Сеньор Алонсо! Неужели?! Юный психиатр был бледен, как тот призрак, что привиделся Алонсо в темноте гостиной; губы его тряслись, когда он осматривал Алонсо, стучал по коленкам, заглядывал в зрачки: — Сеньор Алонсо… Надо успокоительное. Вот таблетки… Немедленно начинать усиленный курс… Значит, вам кажется, что вас преследуют? За вами кто-то ходит? А перед этим вам не казалось, что к вам плохо относятся? Алонсо поморщился; Карраско покивал: — Так… Мания отношения, мания преследования… Это паранойя! Шизофрения! Следующий этап — вы из преследуемого превратитесь в агрессора, вы будете очень, очень опасны для окружающих… Сеньор Алонсо, батюшка предупреждал меня… вам надо в стационар! — Дон-Кихот в сумасшедшем доме, — сказал он с тяжелой усмешкой. — Нет, Самсон… ты не беспокойся. Сумасшедший Дон-Кихот больше не выйдет на дорогу. Дон-Кихот — не безумец, как принято считать! Нет, кто угодно, но только не безумец. Я обещаю тебе… Если я почувствую… если я пойму, что это все… я сам себя успокою. Мне больше нечего терять… Как глупо — прямо перед двадцать восьмым… Самсон… Может, еще обойдется? А, Самсон? Карраско ушел, поджав губы и качая головой. На столе осталась целая гора ядовито-ярких капсул. * * * Она ненавидела этого самоуверенного юнца. Она бы без разговоров вышвырнула его из дома — но надо было терпеть. Терпеть и улыбаться. — Да, я заметила. У него появились кое-какие странности… Но это еще ни о чем не говорит! Удрученная мордочка Карраско подернулась пленочкой мировой скорби: — Говорит. Сеньора Альдонса, специалисту это говорит очень много. Наш сеньор Алонсо… — Он не ваш сеньор Алонсо! — она все-таки не сдержалась. — Вы уже не первый день стоите у него над душой, вы внушаете ему, что он сумасшедший! Что он непременно сойдет с ума! Если с ним… если не дай Бог с Алонсо случится… несчастье — вам это так не пройдет, Карраско! Земля будет гореть у вас под ногами! — Сеньора Альдонса, — лепетал юнец. — Я понимаю… Такое несчастье на ваши плечи… Но, сеньора Альдонса, весь род Кихано несет на себе это проклятие… — Не мелите ерунды, — сказала она высокомерно. — Алонсо здоров. Карраско сморщился, будто собираясь заплакать: — Я понимаю… Вы не можете признаться даже себе… Но будьте мужественны, Альдонса! Вот… И он вытряхнул на стол содержимое мешочка, который все время мял в руках. Альдонса не сразу поняла, что это. Сперва брезгливо присмотрелась; потом быстро взяла в руки, развернула… Смирительная рубашка с безвольно опущенными рукавами. Длинными, длинными рукавами… Карраско хотел еще что-то сказать, когда Альдонса хлестанула его длинным рукавом — по лицу: — Вон. Он опешил. Хотел что-то сказать… — Вон из моего дома! Испуганный топот ног. Был Карраско — нет Карраско. В печку. В печку эту дрянь… На полпути ей стало плохо. Она не стала жечь рубашку — затолкала куда-то в кучу тряпья. Она подумала: а что, если Карраско прав?! * * * Он терпел. Таблетки Карраско так и лежали горкой — нетронутые. Когда-то в отрочестве ему пришлось узнать действие такого вот, в яркой капсуле, лекарства; теперь он боялся этих таблеток. Он решил про себя, что пока у него хватит сил терпеть — он потерпит, и только когда станет совсем уже невмоготу… А утром над головой вдруг развернулись крылья ветряной мельницы. Заскрипели, грозя поддеть Алонсо и размазать его по стене; он метнулся, пытаясь бежать, но за окном уже злорадно скалилась харя колдуна Фрестона. — Пошел прочь! Прочь!! Его дом не мог защитить его. Да и не к лицу рыцарю прятаться, подобно женщине, надо собраться с духом, встретить смерть с оружием в руках. Шли великаны… — Что с ним, что с ним, сеньора Альдонса?! …от их поступи содрогался дом. И как-то сразу обнаружилось, что Алонсо в гостиной, сидит на корточках, закрыв голову руками, что рядом бьется Альдонса, голос ее долетает до него сквозь гул катастрофы: |