Онлайн книга «Остров Крым»
|
– Ах, как это мило с вашей стороны, – забормотал он. – Как это кстати. Мне что-то, знаете ли, тошно как-то стало… – Ну вот и поедемте чай пить… – прямо вся светясь, сказала Татьяна. – На меня, знаете ли, всегда растерзанные столы тоску наводят, – проговорил Лучников. – Знаю, знаю, – сказала ему Татьяна беззвуч1шм шевелением губ. – Пожалуйста, пожалуйста. На чай, пожалуйста, – наконец высказался десятиборец. «Ты что, рехнулась?» – взглядом спросил он жену. «Катись!» – ответила она ему тем же путем. У Лучникова в арендованном «жигуленке» всегда лежало на всякий случай несколько «фирменных» бутылок и блоков сигарет. Все это он сейчас свалил на столик в прихожей татьяниной квартиры. Свалил и, услышав из глубины квартиры детские голоса, ужаснулся: о детях-то он забыл – ни жвачки, ни кока-колы, ни автомобильчиков «горджи» с собой нет. Он почему-то никогда не думал о Татьяниных детях, и она сама никогда не говорила с ним ни о двенадцатилетней Милке, ни о десятилетнем Саше. Дети пришли познакомиться с иностранцем. Милка – нимфеточка, другой и не могла быть дочь Татьяны. А вот Саша: Арсюша, Андрюша, Антоша и Саша – вдруг выстроилась в голове Лучникова такая схема. Он испугался. Лобастый стройненький мальчик, кажется, грустный. Как раз десять лет назад мы с Танькой и встретились. Тогда я уволок ее с какой-то пьянки и без всяких церемоний… Да неужели? Глаза серые, и у меня серые, но и у десятиборца серые. Челюсть крепкая, и у меня крепкая, а у десятиборца-то просто утюг… В полной растерянности Лучников подарил Саше свой «монблан» с золотым пером. В проеме кухонной двери появилась Татьяна. – Ну как, уже познакомились? – Звонкая бодрая спортсменочка. Лучников глазами спросил ее о Саше. Она комически развела руками и одновременно пожала плечами и так застыла с обезьяньей греховной мордочкой. Это было очень смешно, и все засмеялись – и Лучников, и дети, а Танька еще попрыгала, подтанцевала на месте: елочка-дешевочка. Десятиборец отошел к так называемому «бару» и вернулся с двумя бутылками французского коньяка, – дескать, мы тоже не лыком шиты. Тут такая уж пошла фальшивка! Десятиборец сел за полированным столом напротив Лучникова и налил хрустальные рюмки – всем располагаем, и коньяк и хрусталь, – вроде он именно к нему пришел, этот любопытный иностранец; мужчина же, значит, к мужчине. – Ну, со свиданьицем, – сказал он. – Татьяна, выпьешь? – Сейчас! – донеслось из кухни. – Л вы где работаете? – спросил Лучников. – Как где? – удивился десятиборец. – Ну, вы работаете вообще-то где-нибудь или… или «фриланс»? – Как вы сказали? – напрягся десятиборец. – Внештатно! – перевела из кухни Татьяна. – Ну, я вообще-то заместитель начальника Главка, – сказал десятиборец. – Главное управление спортивных единоборств. Лучников засмеялся – шутка ему понравилась. Видимо, парень все же не так уж и туп. – А что вы смеетесь, Андрей? – спросила, входя с подносом, Татьяна. – Понравилась шутка вашего мужа. Главное управление спортивных единоборств – это звучит! – Что же тут смешного? – удивился Суп. – Такой Главк и в самом деле есть в нашем комитете, – сказала Таня. – Все нормально. Главк как Главк. Главное управление спортивных единоборств… Лучников чувствовал себя пристыженным всякий раз, когда советская явь поворачивалась к нему еще каким-нибудь своим непознанным боком. Все же как ни сливайся с ней, до конца не постигнешь. – Юмор все-таки существует: он в том… – сказал он, стараясь на Татьяну не глядеть, – что вы работаете в Главке единоборств, а сами-то десятиборец. – Так что? – спросил муж. Татьяна расхохоталась. Она уже успела «махнуть» большую рюмку коньяку. – А мне как-то и в голову раньше не приходило, – сказала она. – В самом деле смешно. Десятиборец в единоборстве. Хохот был несколько тревожащего свойства. – Насчет десятиборья, так у нас прежних заслуг не забывают, – сказал муж. – Вот гляньте! Вот мои этапы. Восемь лет в первой десятке держался… Кубки и бронзовые фигуры венчали югославский сервант. Лучникова немного раздражала заурядность квартирного стиля – все-таки дом Татьяны представлялся ему в воображении (если когда-нибудь представлялся) каким-то иным. Пошла вторая рюмка. Про чай и думать забыли. – Вот поэтому я так отлично сейчас трудоустроен, – пояснил муж. – Вы понимаете?" Лучников посмотрел на Татьяну – как, дескать, себя вести? – но она как будто и не думала ему подсказывать, хохотала, наслаждалась ситуацией. – Понимаете, о чем я говорю? – десятиборец настойчиво пялил на Лучникова глаза над своей четвертой рюмкой. – Понимаю. – Ни черта вы не понимаете. У вас там спортсменов сразу забывают, наглухо, а у нас постоянная забота. Это понятно? – Понятно. – Что-то не замечаю, что вам понятно. По лицу такого не определяется. – Ой, умру. – Татьяна заваливалась за спинку стула. – Андрюша, сделай умное лицо. – Напрасно смеешься, – десятиборец взял жену за плечико. – У них одно, у нас другое. Вон товарищ тебе подтвердит без всякой пропаганды. – У нас, конечно, не то, не так масштабно, – подтверждал Лучников, искоса поглядывая на Сашу, который сидел на тахте, поджав ногу. – У нас там Комитета по спорту вовсе нет. Все пущено на самотек. Многие виды изрядно хромают. – Вот! – вскричал десятиборец, глядя в лицо своей жене, которая в этот момент, надув укоризненно губки, кивала чужеземцу – как, мол, вам не ай-я-яй. – Что и требовалось доказать! – четвертая рюмка ухнулась в бездонные глубины. – А теперь ты еще скажи, что советские спортсмены – профессионалы! – Никогда этого не скажу, – Лучников решительно открестился от такого приглашения. – А ты скажи, скажи, – напирал Суп. – Думаешь, не знаем, что ответить? – Он недавно на семинаре был по контрпропаганде, – любезно пояснила Татьяна. |