Книга По ту сторону рассвета. Книга первая. Тени сумерек, страница 196 – Берен Белгарион

Бреголас согласился дополнить закон такой правдой, но не без скрипа. Берен был уже достаточно взрослым, чтобы понять, почему упирается дядя: если бы затея Мэрдигана-старшего удалась, а крестьяне были наказаны, многие лорды, в чьих уделах есть реки, построили бы запруды и мельницы, и с этого дела можно было бы взять новую подать… Но для Барахира справедливость была важней выгоды, а настаивать на своем он умел…

Финвег Фин-Мэрдиган все-таки отстроил свое детище, но по новой правде было запрещено заставлять крестьян носить зерно на помол, а своей волей никто не пришел, ибо жители Гвайра славятся трудолюбием и скупостью.

В командиры армии «Хэлгор» Финвег попал благодаря своему отцу. На рудниках Ангбанда, куда оба угодили после Браголлах, старший Мэрдиган испугался, что черная работа убьет сына и рассказал, какие золотые у него голова и руки. Он хотел устроить сына на чистую работу, а вышло, что тот попал в застенок.

Из Мэрдигана вытянули все, что он знал, а потом, вконец сломанного, подлечили и велели показать умение: заново навести Ангродовы Гати для штурма Минас-Тирит.

Когда он справился с заданием, ему позволили свидеться с семьей. И после этого дали кое-какую свободу и назначили командиром орудийного корнана. Он должен был построить орудия для битвы в поле и орудия для осады.

И он сделал это, и сделал хорошо. Под его началом служили главным образом такие же, как он, вчерашние рабы с убитой гордостью, с родичами в заложниках. Берен знал, что эти люди не примут его сторону так легко. В них гнев почти убит страхом. А еще — нужно что-то делать с волчьим отрядом, назначенным стеречь орудийников…

При встрече с Мэрдиганом, улучив момент, он небрежно бросил:

— Помнишь наш последний разговор?

— Разговор? — Мэрдиган и бровью не повел — так научился скрывать свои мысли. — При нашей последней встрече ты главным образом стонал.

— Врешь. Не стонал я.

— Ты сам не слышал, был в полубеспамятстве. Стрела в бедре — не шутка.

— Ну так я о другом разговоре. О судьбе.

— А, да… — равнодушно сказал Мэрдиган. В ту ночь, когда Берен приставил нож к его горлу, с уст обоих слетело слово «судьба». — Ну, и кто из нас оказался прав?

— Я, — улыбнулся Берен краем рта.

Мэрдиган снова не повел и бровью. Тогда он сказал: «Если ты и выживешь в горах, то не сможешь собрать армию». «Смогу», — ответил ему Берен.

— Пусть так, — Мэрдиган тоже криво усмехнулся. — За Фрекарта спасибо. Он был гад.

Фрекарта ненавидели даже те, кто, подобно ему, перешел на службу к северянам — в отличие от них, сделавших это из страха за жизни родных, или сломленных пытками и рабской участью, Фрекарт сделал это добровольно. За день до битвы при Кэллагане он покинул ряды горцев и перешел с небольшим отрядом к Саурону.

Мэрдиган немного помолчал, потом добавил:

— За эту мразь я тебе прощаю то, что было между нами.

— Это теперь ничего не значит, — вздохнул Берен.

Эрвег, присутствовавший при разговоре, конечно, пристал с расспросами, что все это значит, и Берен с показной неохотой объяснил, что Финвег Мар-Мэрдиган был братом жены Уртела Фин-Брогана, старшим братом которого был Борвег Мар-Броган. Если бы у Борвега не было детей, все унаследовал бы Уртел с женой, но так вышло, что Борвег женился на Андис, дочери Крегана-Полутролля. Уртелу это не понравилось, и он очень обрадовался, когда прознал, что Андис крутит с юным Береном. Он выслеживал их так и сяк, и когда, наконец, готов был предъявить обвинение в прелюбодействе (а это значило, что Борвег ради своей чести должен прогнать жену, чего Уртелу только и надо было) — и тут Берен к чему-то придрался, вызвал его на поединок и убил. Жена его, ясное дело, не простила этого княжичу, и долго трепала Финвегу душу, чтобы он отомстил за шурина. Финвег был не такой дурак чтобы убивать княжьего племянника, но и Маэндис могла прогрызть спину кому угодно. Так что у Мэрдигана была причина Берена не любить.

— И вот только сейчас он тебя простил? — фыркнул Эрвег. Берен только пожал плечами.

Эти два месяца Мэрдиган, должно быть, провел, раздираемый мучительным страхом и мыслями: сказал Берен Саурону о том, что его планы выданы Мэрдиганом Беорингу или не сказал? Если не сказал — то как ему это удалось? А если сказал — то почему Мэрдигана до сих пор не схватили и не поволокли в пыточную? Он должен был уже смертельно устать бояться…

Что он услышал? Что он понял? Как улучить минуту для того, чтобы наедине сказать друг другу главное?

— Руско, — прошептал он беззвучно, глядя на парящие над темнотой крылатые льды Криссаэгрим. — Возвращайся, малый. Ты мне смертельно нужен.

…Сначала были тихие шаги внизу, потом — скрип лестницы, и потом осторожное:

— Берен?

Он обернулся — из люка по пояс высунулась Этиль.

— Ты оставил его открытым, — немного виновато сказала она, поднимаясь.

— Это чтоб вы знали, где меня искать.

— Не сиди там, — она заметила фляжку в его руке. — Особенно если пьешь.

— Хорошо, — он встал на зубце, спиной к пропасти.

— Берен! — Этиль тихо и укоризненно ахнула, когда увидела, что он опирается на одни носки, свесив пятки над бездной. Потом она затаила дыхание, видимо, боясь, что сейчас он сорвется.

— Ни трезвый, ни пьяный я отсюда не упаду, — он прыжком оказался рядом с ней. — Гляди, как здесь хорошо. Разве эта земля не стоит того, чтобы ради нее умереть?

Этиль огляделась — видимо, чтобы сделать ему приятное.

— Кстати, о смерти, — сказала она. — Орк умер этой ночью.

— Какой орк? — Берен вовремя спохватился, что нужно сыграть пьяное «А-чего-вчера-было-то?».

— Ты не помнишь?

Он покачал головой и прочел на ее лице живейшее отвращение.

— Орк, в которого ты запустил скатой.

— Только не говори, что я попал.

— В спину. Он бежал от тебя, Берен. Бежал…

— Вот проклятье… Верно, я принял его за крысу.

— Как можно орка принять за крысу?

— За здоровенную крысу.

— Не оправдывайся. Тебе просто уже все равно, кого и за что убивать. Ты превращаешься… в Болдога.

— Ужели? — Берен снова хлобыстнул норпейха и заел горстью снега. — А разве не этого хотел от меня Тху?

— Ты сам знаешь, что не этого. Тебе была предложена высокая честь, Берен…

— Я говорил, что я ее недостоин.

— Да. Теперь я вижу. Спускайся, тебя ждут к столу, — обдав его презрением с головы до ног, она спустилась в люк.

Заложники, думал он. Прежде чем думать, как их вытащить, нужно хотя бы вытянуть у Илльо — где они…

* * *