Книга Дикая магия, страница 65 – Энгус Уэллс

Каландриллу никак не удавалось успокоиться. У него начинала болеть голова, душа металась.

«Неужели это любовь? — думал он. — Неужели я так низко пал из-за своих чувств к Ценнайре?»

Ветер утвердительно шуршал в листве. Каландрилл сдался, и душа его словно вновь покинула тело и поплыла на волнах отчаяния. Но где-то в самой глубине его все еще теплился огонек надежды. Каландрилл мотнул головой и сказал себе: «Нет, до тех пор, пока не доказано, что Ценнайра лжет, я не имею права ей не доверять». Он вспомнил обереги, коим научил его Очен, и начал медленно произносить их, чувствуя, как вокруг поднимается защитная стена доброй магии, отгоняя прочь сомнения и тоску. Небо вновь заголубело, ветер посвежел, и Каландрилл понял, что просто-напросто подвергся еще одной оккультной атаке, что Рхыфамун или Фарн сделали еще одну попытку вытянуть из него душу, заманить его в царство эфира и поймать там в ловушку. Он улыбнулся, чувствуя, как боль отступает, и торжествуя: хоть маленькая, но победа.

Он любит Ценнайру, да, любит ее, этого отрицать нельзя. Но он не позволит любви поставить под угрозу их цель. Самое главное — заполучить «Заветную книгу», доставить ее святым отцам Вану и уничтожить. Если Ценнайре суждено сыграть свою роль, очень хорошо, если нет… Он отогнал эту мысль, убеждая себя в том, что в Памур-тенге все станет ясно и сомнения его развеются. Брахт тоже поверит ей, и они вчетвером расстроят коварные планы Рхыфамуна. А до тех пор он будет держать свои чувства в узде.

— Истинно! — Каландрилл рассмеялся, откинув голову. Укрывшись за оберегами, он упивался вновь ставшим сладким воздухом и бросал вызов Рхыфамуну и самому Безумному богу.

Вдруг ему почудилось щелканье клыков; он прислушался, но не услышал ничего, кроме шуршания елей. Птицы пели, белки цокали, из-под подлеска выскочила дикая свинья с тремя неуклюжими годовалыми поросятами.

Воины, ехавшие с обеих сторон от Каландрилла, повернули к нему головы. Он улыбнулся, уверовав в свою способность противостоять отчаянию.

Но одно дело — уверовать, другое — сохранить веру. И во время привала в поддень ему пришлось разрываться между товарищами и Ценнайрой. А это давалось с огромным трудом. Обещать себе забыть о чувствах, не делать выводов и не принимать решения до тех пор, пока они не доберутся до Памур-тенга, легко. Куда тяжелее сдержать слово. Особенно когда дорогу окутали сумерки, а Ценнайра, соскочив с лошади, заколебалась, не зная, куда ей пойти. Брахт просто не замечал ее. Он почистил жеребца и принялся собирать хворост. Катя, хотя и не была настроена столь враждебно, тоже старалась не подходить к ней близко, а котузены, чувствуя размолвку, держались своими группками. Каландрилл оказался в щекотливом положении: вызвать неудовольствие Брахта и пригласить Ценнайру к ним? Или пойти к ней, что разозлит кернийца еще больше? Он разрывался между верностью и жалостью.

Из затруднительного положения его вывел Очен.

Вазирь легко не по годам соскочил с коня, пригладил роскошные одеяния, распушил усы и вежливо поклонился стоявшей в нерешительности Ценнайре:

— Не желаете ли присоединиться ко мне, госпожа? Буду вам очень признателен.

Колдун предложил ей руку и проводил к костру невдалеке от костра Брахта и Кати. Когда же он пригласил сюда Каландрилла, то оказалось, что все они опять сидят рядом.

— Сомнения остаются, — сказал Очен, глядя в костер. — Было бы глупо это отрицать. Но мы скачем вместе, так давайте относиться друг к другу терпимо.

Брахт отрезал кусок мяса и проворчал:

— Мы это уже слышали, колдун. Я еду с тобой, но сие не означает, что испытываю огромное наслаждение.

— Хоруль! — Очен покачал головой. — А я считал что упрямее джессеритов нет людей на свете. Но, похоже, кернийцы мало от нас отличаются.

Брахт пожал плечами, насаживая мясо на заостренные ветки, и даже не посчитал нужным ответить.

— Недоверие ведет к беде, — продолжал Очен. — Вы сегодня не чувствовали прикосновения Рхыфамуна?

Брахт покачал головой, Катя задумчиво молчала, вытаскивая из мешков хлеб и плавленый сыр.

— Я чувствовал, — признался Каландрилл. — Он словно вновь хотел вытащить меня в эфир, но я произнес твои обереги, и он отступил.

— Так будет и впредь, — заявил вазирь. — Рхыфамун становится сильнее и сильнее. К тому же у него появился новый ключик к тебе, будь настороже.

Каландрилл нахмурился и вопросительно посмотрел на колдуна.

— О чем ты подумал, когда мир посерел, а в ветре тебе почудился запах крови? — спросил Очен.

Каландрилл помолчал и сказал:

— О сомнениях. Я подумал о недоверии, которое Брахт испытывает к Ценнайре, о… моих чувствах… и о том, кто она… — Краем глаза он заметил, что на лицо Ценнайры набежала тень. Брахт состроил презрительно-сердитую гримасу. — Я испугался, что мы рассоримся и тогда Рхыфамун возьмет верх.

— А ему только этого и надо, — хмуро кивнув, произнес Очен. — Как яд, ищущий малейшую ранку, чтобы отравить человека, он стремится разделить нас, сыграть на сомнениях и недоверии.

— Я ничего не чувствовал, — упрямо заявил Брахт. — Утро стояло прекрасное.

— В тебе нет того, что есть в Каландрилле, — возразил Очен. — Я сам ощутил прикосновение Рхыфамуна. Каландрилл тоже. А сейчас Рхыфамун знает про Ценнайру и боюсь, догадывается, что и она против него. Ему наверняка известно о чувствах, которые связывают Ценнайру и Каландрилла. Как не может он не ведать и о недоверии, разделившем нас.

— Откуда? — подозрительно сощурился Брахт. — Откуда он может знать, что чувствую я или Катя или что чувствует любой из нас?

Очен вздохнул.

— Я же тебе говорил, — сказал он. — Есть два уровня бытия: один мирской, другой эфирный. Те, кто обладает оккультным талантом, могут переходить из одного плана в другой, и душа их, дух их силен в оккультном плане. Каландрилл владеет оккультным даром, хотя пока и не до конца это осознал. А может, и до конца жизни не осознает. Но, как бы то ни было, он силен в эфире. Посему Рхыфамуну нетрудно его определить и понять, что он ощущает, и разобраться в том, что чувствуют другие.

— О чем ты толкуешь? — спросила Катя. — Что Рхыфамун видит нас глазами Каландрилла?

— Видеть — не видит, — терпеливо пояснил Очен, — для этого ему пришлось бы прислать шпиона, квывхаля. Рхыфамун лишь… улавливает… что чувствует душа Каландрилла. Он знает о наших размолвках и о взаимном недоверии. Он знает, что что-то связывает Каландрилла и Ценнайру и что это что-то противопоставило Каландрилла другим; что между вами тремя есть разногласия. И он не преминет настроить вас еще больше друг против друга, с тем чтобы окончательно спутать вас. Это ему, безусловно, на руку.

— Тем самым ты хочешь сказать, что мы должны доверять тебе, — заметил Брахт и, ткнув пальцем в Ценнайру, продолжил: — И этой зомби.

— Я хочу сказать, что чем сильнее между вами противоречия, — возразил Очен, — тем легче Рхыфамуну воздействовать на Каландрилла на оккультном уровне. Сомнения из-за… его симпатии… к Ценнайре возводят между вами стену. Вы изолируете его и тем самым ослабляете защитное поле дружбы. Рхыфамун не преминет этим воспользоваться.