Онлайн книга «Голые циники»
|
— Не знаю. — Не знаешь или не хочешь разговаривать со мной? Да убери ты книгу. Ричард отложил том Большой советской энциклопедии на букву «Т». Ему нравилась БСЭ. Он сделал ее своей настольной книгой. — Рич, ну давай поиграем тоже. — Давай, во что? — Я буду задавать тебе вопросы, ты — мне. Только отвечать можно «да» или «нет». Согласен? — Ну. — Не «ну», а «да». — Начинай. — Рич, Галкин — педик? — Не знаю, не спал… Это тебя волнует? — Нет, шучу, ладно, вопрос: когда ты нюхаешь свои подмышки, тебе нравится запах? — Да. Теперь мой вопрос. Когда я тебя… тогда в Новый год… изнасиловал в ванной. Тебе было все равно, кто это делает? — Нет, конечно, нет, дурак. Фу, урод. Ты два года про меня так думал?! — Это вопрос игры? — Нет, это вопрос моей жизни и твоей, сука, смерти, — Варвара попыталась схватить его за горло, но Рич легко увернулся и звонко чмокнул ее в ухо. Варвара оглохла и сползла на пол. — Рич, нет, ты скажи, у вас у всех мужиков этот ебанутый прикол в уши чмокать девушек, чтоб они глохли. Это манечка у вас такая, что ли? Вас что, в яслях этому специально обучают?! — Ну не сердись, сейчас пройдет, — Рич ненавидел себя сейчас. — Давай я тебе сейчас по яйцам тресну — тоже пройдет. — Ну все-все… Давай вопрос. — Не хочу больше. — Ну, Варька, ну, давай, ну, пожалуйста… — Ну, ладно… Смог бы с шестидесятилетней трахнуться за тысячу долларов? — Нет. — А ты? — С шестидесятилетней? — Нет, не с бабкой… со стариком. — Рич улегся поудобнее. Игра начинала ему явно нравиться. — Седым или лысым? — Ах ты, сука! То есть уже выбираешь, а в принципе смогла бы, да?! — Нет, я просто подъебываю тебя и мщу за ухо. Ну, чш-ш-ш, — и она погладила его по голове. Рич ненавидел, когда Варвара гладила его по голове. Почему-то в такие моменты он казался себе провинившимся сиротой в руках свирепой воспитательницы, которая сначала спокойно погладит по голове, а потом, внезапно обезумев, исхлещет грязной половой тряпкой по лицу. Почему-то именно по лицу. Рич вообще не понимал, откуда у него возник этот образ и страх. В детсаду он был любимчиком, и родители его любили. Его никогда не хлестали грязной половой тряпкой, его вообще никогда не пороли. Странно. — Ричард, а когда ты в туалете читаешь, даже если не ходишь в туалет, а просто сидишь и читаешь, то все равно снимаешь с себя трусы? — Да. — А зачем? — Не знаю, на всякий случай. Варь, а ты после того, как мы потрахались, в ванной пускаешь себе на клитор тонкую струйку воды? — Иногда, когда мне тебя не хватило. — Договорились же, только «да» или «нет». — Да. — Рич, а ты подсматривал за мамой в ванной? — Все, с меня хватит, я тебя ненавижу сейчас. Откуда в тебе столько говна? — Я бы назвала это интеллектом, выпирающим из рамок банального, и не прикрывающимся нравственными извращениями пустоголовых самцов, забитых только семяизвержениями, и самок, которые оргазмируют только после тридцатой смены партнера. Я хочу быть только с тобой, с одним тобой и не делить тебя ни с кем. И себя не разрушать. Я бы назвала это… сексуальным интеллектом. Не находишь? В общем, я правильно поняла… сдаешься? — Нет, просто ненавижу. — Тогда продолжай. Ведь сам предложил такую игру… Шучу-шучу… — Ты, когда смотришь на какого-нибудь мужика на улице, представляешь, какой у него член? — Если старый, то — нет. Если молодой, то почему-то представляю его с твоим членом. — Скажи, только ты шлюха или все бабы такие? — Спокойствие, только спокойствие, сейчас моя очередь говорить. Я не шлюха, — в самое ухо продолжила Варвара, — я только учусь. — И, хохоча, стала стягивать с пылающего гневом Ричарда расклешенные джинсы. * * * Они кончили вместе. Весь мокрый, Ричард повалился на Варвару. — Ты меня раздавишь, потс. — Как ты меня назвала? — встрепенулся Ричард, и постсексуальной усталости и сонливости как не бывало. — Ты че, оборзела совсем?! — Я просто так назвала, потому что ты весь вспотевший такой, вот и сказала «потс». — Я вспотел потому, что старался тебе сделать приятно. Я, если хочешь знать, работал сейчас для тебя, а ты просто лежала и наслаждалась. Ноги раздвинуть — много ума не надо. Почему-то в такие моменты Варваре нестерпимо хотелось двинуть Ричарду в нос. В своем воображении она уже много раз проделывала это, а потом сидела и сама смахивала кровь с подбородка воображаемым фетровым веером, а чтоб успокоить Ричарда, иногда слизывала ее. Вот и сейчас кровь уже красиво капала на розовую подушку. Не растекалась, а взрывалась на шелке и превращалась в красные ртутные бусинки… — Ты меня слышишь?! — Несколько секунд Ричард смотрел ей в глаза и тряс Варвару за плечи. — Эй, ты где? Ты уж не «экстази» ли ухлопала в своем дебильном институте? — Нет, не «экстази»… Все нормально, я задумалась просто. — Ничего себе, задумалась просто… — Ричард не знал, что еще сказать. Через пять минут его отпустило. Он успокоился. Он начал скандалить специально, чтоб в ругани сообщить Варваре про телепроект, про то, что уезжает на две недели в Камбоджу и Таиланд, что раз так она к нему относится, переспит ей назло с проституткой. Он считал, что так более мягко пройдет момент расставания. Две недели волнения похожи на целую вечность… А пока два голых тела лежали параллельно. — Закрой глаза, — неожиданно сказала Варвара. — Закрыл. — Сложи руки на груди, как будто умер. — Сложил. — Слушай тихо. Мне с тобою пьяным весело — Смысла нет в твоих рассказах. Осень ранняя развесила Флаги желтые на вязах. Оба мы в страну обманную Забрели и горько каемся, Но зачем улыбкой странною И застывшей улыбаемся? Мы хотели муки жалящей Вместо счастья безмятежного Не покину я товарища И беспутного и нежного. — Ты? — Ахматова. — Жаль, что не ты. — Почему жаль? — Не люблю Ахматову. Стихи люблю, а ее саму нет. Сука она, по-моему, холодная была. И Гумилева жаль мне, да и Ахматову тоже жаль. Как-то не уживается в моем понимании ее любовь к Гумилеву с сухими строчками «Муж в могиле, сын в тюрьме… Помолитесь обо мне». Эгоцентристка она была конченая. Как ты. |