Книга "Полярис", страница 68 – Джек Макдевит

– Ладно, – сказал Алекс. – Спасибо.

– Прошу, не думайте, будто мы и сейчас поступаем так же.

– Нет, конечно, – успокоил ее Алекс. – Полагаю, сейчас уже не определить, где находилась лаборатория?

– Могу попробовать.

– Где-то на берегу реки, – уточнил он.

Женщина вывела на экран ту же сводку, которую мы видели раньше, и показала на карте реку:

– Это Большая река, примерно в сорока пяти километрах к северо-востоку отсюда. Могу дать вам маркер.

С помощью маркера скиммер мог найти нужное место.

– Да, пожалуйста.

– И еще, возможно, вам стоит поговорить с человеком по имени Бенни Санчай. Он уже давно тут живет и стал кем-то вроде местного историка. Если кто и способен вам помочь, то именно он.

Бенни было уже далеко за сто. Он жил в маленькой хижине на окраине города, за скоплением низких холмов.

– Конечно, я помню тот пожар, – поделился он. – Потом посыпались жалобы на рейнджеров, которые будто бы позволили лаборатории сгореть. Но ее не считали чем-то важным.

– А она была чем-то важным? – спросила я.

Он прищурился, задумчиво глядя на Алекса:

– Наверняка, раз вы спрашиваете о ней столько лет спустя.

Бенни Санчай, низенький и толстенький, был одним из немногих виденных мной мужчин, у кого не осталось ни единого волоса на макушке. Он явно не любил бриться: лицо его покрывала густая щетина, а глаза обложила сетка морщин. Может быть, он проводил много времени, глядя на солнце?

Он пригласил нас внутрь, указал на пару потертых стульев и поставил на огонь кофейник. Мебель была старая, но прочная. В комнате стояли стол и книжный шкаф, проседавший под тяжестью огромного количества томов. Из двух больших окон виднелись холмы. Мое внимание привлекла работающая кухонная плита.

– Если захотите ее продать, – сказал Алекс, – можете заработать неплохие деньги.

– Мою плиту?

– Да. Могу назначить хорошую цену.

Улыбнувшись, Санчай сел за стол, на котором лежали листки бумаги для заметок, груда кристаллов, ридер и открытая книга – «Без иллюзий» Омара Макклауда.

– И на чем я буду готовить? – спросил он.

– Купите соответствующую технику, и этим займется ваш искин.

– Мой искин?

– У вас его нет, – сказала я.

Он рассмеялся по-дружески, словно решил, будто я нарочно сморозила глупость.

– Нет, – ответил он. – Уже много лет.

Я огляделась. Как он поддерживал контакты с внешним миром?

– Мне искин не нужен, – сказал Санчай, бросив на меня взгляд и подперев подбородок рукой. – В любом случае мне нравится быть одному.

Итак, перед нами сидел весьма эксцентричный тип. Впрочем, какая разница?

– Бенни, расскажите, что вам известно о погибшей лаборатории, – попросил его Алекс.

– В этих штуках нет ничего хорошего, – продолжал тот, словно не слышал этих слов. – С ними никогда не чувствуешь себя по-настоящему наедине.

Мне показалось, будто он насмехается над нами.

– Что вы хотели узнать?

– Про лабораторию.

– Ах да. Эпштейн.

– Да, именно.

– Это был намеренный поджог. Пожар начался возле лаборатории как раз в то время, когда ветер дул на восток.

– Вы точно знаете, что это сделали специально?

– Конечно. Все про это знали.

– Но об этом так и не стало известно.

– Все потому, что никого так и не поймали. – Он встал и взглянул на кофейник. – Почти готово.

– Как вы узнали, что это был поджог?

– Вам известно, что происходило в лаборатории?

– Я знаю, над чем они работали.

– Над достижением вечной жизни.

– Вообще-то, – сказала я, – я думала, что они говорили о продлении жизни.

– На неопределенно долгое время. Так они выражались.

– Хорошо, на неопределенно долгое время. И что дальше?

– Многие считали, что это не лучшая идея.

– Например? – Я сразу же подумала про общество Белых Часов.

Он снова рассмеялся. Тон его изменился – теперь он говорил так, будто обращался к ребенку:

– Некоторые не считают, что нам предназначено жить сколь угодно долго. Вечно. К примеру, с точки зрения группы местных прихожан, то, что пытался делать Даннингер – святотатство.

Я вспомнила, что где-то уже слышала об этом:

– Универсалисты.

– Были и другие. Помню, приходили люди из окрестностей, устраивали митинги, писали письма, собирали подписи под петициями, мутили воду. Я всегда думал, что именно из-за этого Даннингер и улетел.

– Думаете, он считал, что ему угрожает опасность?

– Не знаю, считал ли он, что его попытаются убить или сделать нечто в этом роде. Но его действительно пробовали запугать, а он, как мне казалось, был не способен противостоять угро зам. – Санчай вернулся к плите, снял кофейник, решил, что кофе готов, и разлил по трем чашкам. – И дело не только в религиозных деятелях.

– Кто еще? – спросила я.

– «Фонарщики».

– «Фонарщики»? Им-то какое дело?

«Фонарщики» были благотворительной организацией с представительствами почти в каждом крупном городе Конфедерации. Они пытались заботиться о тех, кто оказался без поддержки общества, – стариках, сиротах, вдовах. Когда обнаруживалась новая болезнь, «фонарщики» оказывали политическое давление там, где это было необходимо, добиваясь выделения средств на исследования. Несколько лет назад, когда лавина уничтожила маленький городок в Тикоби, местные власти позаботились об эвакуации выживших и возмещении им ущерба; но именно «фонарщики» долгое время заботились об инвалидах, утешали тех, кто потерял близких, следили за тем, чтобы дети получили образование. Уркварт и Класснер были «фонарщиками».

– Да, они сделали много хорошего, – сказал Бенни. – Можете не сомневаться. Но это не все. Если наступить им на мозоль, они могут стать фанатиками. Если они решат, что ты чем-то опасен – например, собираешься загрязнять реки или играешь со взрывчаткой, – приятного будет мало.

Кофе оказался неплохим. Запах был не слишком привычным для меня – возможно, из-за добавления мяты, – но в любом случае напиток был лучше того, что я пила у себя дома. Бенни покачал головой, сокрушаясь по поводу вероломства «фонарщиков» и непонимания людей вроде нас их истинной сущности.

Он наверняка преувеличивал. Я считала, что «фонарщики» – это те, кто всегда появляется на местах катастроф, раздавая горячее питье и одеяла.