Онлайн книга «Ванильный запах смерти»
|
– Прошу рядом со мной присаживаться, госпожа Абашева. Зуля расхлябанно села, закинула ногу на ногу и с недовольством спросила: – Что за пожар в восемь утра? Ой, Феликс Николаевич, отойдите, ради Христа, от барной стойки! Вы же помните – мы там крысу видели, – поежилась литераторша. – Вопросы задавать буду я, Зульфия Фархатовна! – рыкнул на нее дознаватель. – Вам – в первую очередь. И тогда крысы, возможно, станут не самым страшным объектом в этом заведении. Зуля недоуменно посмотрела на следователя и притихла. Наверху Василий стучался попеременно то в комнату Пролетарской, то в номер Бултыхова, но они не спешили открывать. – Адель Вениаминовна!! Степан Никитич!! – вопил Говорун. Тщетно! Никто не отзывался. Вася в недоумении выглянул из-за перил. – Не могу понять, почему они молчат, – растерянно сказал он, обращаясь к следователю. – Еще-е интересней. Это уж… Рожкин вскочил и, махнув оперативникам, в три прыжка оказался у комнаты вдовы. – Надеюсь, у вас есть запасные ключи от номеров? Вася заверил, что есть, и Даша помчалась за ключами. – Открывайте сначала дверь Бултыхова! Он же серьезно болен – могло случиться… – Зуля в волнении поднялась с дивана. – Всех попрошу оставаться в холле и вести себя тихо! – резко скомандовал Геннадий Борисович, и Абашева села на место. Но Люша, игнорировав приказ, сочла нужным громко заявить о том, что наблюдала на рассвете: – Я видела, как в пять утра Бултыхов с удочкой спускался по лестнице. Возможно, он еще не вернулся с рыбалки. – Что за ересь?! – набросилась на нее литераторша. – Я оставила его около полуночи в тяжелом состоянии. Он принял массу лекарств, чтобы уснуть, наконец. А в пять утра уже бодряком помчался на реку?! – Нет, шел он тяжело, но, возможно… – Значит, опять вы! – с удовлетворением произнес сверху Рожкин. – Вы, госпожа Абашева, последняя общались с Бултыховым, и он «был плох». Прекрасно! – Да что вы себе позволяете?! – завопила Зульфия, подняв краснеющее от негодования лицо. – Что за намеки?! – Саня, – тихо скомандовал следователь, и один из оперативников спустился и встал за спиной Зули. Она обернулась на «стражника», раскрыв рот, но произнести ничего не смогла. Даша принесла ключи, и дверь Бултыхова открыли. Его номер оказался пуст. Постель наспех застелена. В душной комнате резко пахло лекарствами. – Сколько у него удочек? – спросил Рожкин, разглядывая спиннинг, который обнаружился на балконе. – По-моему, несколько. Я в этом не разбираюсь, – ответил Вася. – Он был еще и с ведерком! Маленьким, литра на три, – раздался от двери тонкий женский голосок. Рожкин оглянулся и свирепо уставился на Люшу. – А вы вообще кто? – Это моя дальняя родственница, сестра, – начала лепетать Даша. – А паспорт у вашей сестры есть? Чтобы давать полноценные показания? – Да, сейчас! – с готовностью кинулась Шатова в свой номер за паспортом. Геннадий Борисович, изучив документ, стал похлопывать им по ладони. – Ну, и что вы, Юлия Гавриловна, видели в пять утра? Что вам не спалось? – Мне прекрасно спалось, но, так уж я устроена, сон всегда чуткий. Потому и услышала шаги на лестнице. Посмотрела на часы – без пяти пять. Это меня почему-то встревожило. Ну, я и выглянула из комнаты. Увидела врача. Шел он тяжело. Всё. – Шатова потупилась под сверлящим взглядом следователя. – Ладно! – сказал он, отдавая Люше паспорт, и обратился к Василию: – Что там бабуля? Не проснулась? – Н-нет. Но неловко как-то ломиться. Быть может, подождать до девяти? Она к завтраку всегда выходит. – Да нет. Тут события таким макаром разворачиваются, что ожидать и миндальничать мы не можем. Да уж… В этот момент раздался громкий, со страдальческими нотками, крик Травиной: – Да подождите! Адели Вениаминовны там нет! Вы стучитесь не в ту дверь. Все недоуменно уставились на Лику, вжавшуюся в кресло. – Мы… Мы с ней поменялись номерами. Она боялась, она… это как-то связано с ее мистическими страхами перед покойниками. Словом, она боялась находиться рядом с номером Федотова. Что вы так на меня смотрите?! – выкрикнула воспитательница, едва сдерживая слезы. – Ничего противозаконного я не делала. Просто по просьбе Адели Вениаминовны переселилась в ее номер. Ей казалось, что там кто-то ходит по ночам. – И что? Там кто-то вправду ходит? – спросил Рожкин. – Н-нет. Я ничего не слышала в эту ночь, – потупилась Травина. – А почему вы не поставили нас в известность, Лика?! – возмутился Василий. – По просьбе Пролетарской. Чтобы ее не считали суеверной сумасшедшей бабкой, – совсем сникла воспитательница. После этого Василий начал стучать в Ликину дверь, среднюю в этом крыле, за которой также царила подозрительная тишина. – Как она может не слышать шума? – с досадой мотнул головой Василий и сбежал с лестницы за ключом. Отвлекшись на звонок мобильного телефона, он передал ключ Дарье, которая вставила его в замок, открыла дверь, и в этот момент Люша, стоящая рядом… оглохла: так пронзительно и дико Орлик завизжала. Потом она начала валиться на Шатову, но их обеих успели подхватить и оттеснить от двери следователь и оперативник. Адель Вениаминовна лежала в кровати на спине, неестественно задрав голову, на которой… не было лба. Вместо него зиял красный провал. Кровь из раны пропитала подушку и подсохла: казалось, белоснежное белье выпачкано пятнами ржавчины. – Всем оставаться на места-ах!! – завопил Рожкин. Отдав краткое приказание оперативнику Паше, который, сбежав в холл, сомкнул входные двери и стал возле них по стойке «смирно», следователь начал вызывать по телефону криминалистов. По мнению врача, Пролетарская была мертва не менее двух часов. – Очевидно, на рассвете оприходовали бабулю. «На заре она сладко так спит», – напел фальшиво строчку романса веселый доктор и откланялся с дежурной фразой: «Вскрытие покажет». Орудия убийства на месте преступления не оказалось. Сила удара и величина раны говорили о том, что били предметом тяжелым и крупным. – Будто гигантским обухом хватили, – покачал головой эксперт, высокий тощий человек с дон-кихотскими усами и бородкой. Коллеги звали его ласково – Кихотыч. – Да уж! – завращал головой Рожкин. – В ридикюльчике такой не вынесешь. Саня! – скомандовал он оперативнику, заинтересовавшемуся порожком у балкона. – Дуй на кухню и в подвал. Проверь, все ли инструменты на месте. Пусть повар и этот, чернявый в кудрях, все тебе покажут. Там и топоры, и молотки, и черт в ступе были. |