Книга Ванильный запах смерти, страница 37 – Анна Шахова

Орлик, пожелав всем приятного аппетита, обреченно поплелась вслед за Говоруном. Повар с племянницей тоже покинули террасу, и за столом остались три постоялицы – Люша, Лика и Жози, которая покачивала головой и тщательно пережевывала кусочек булочки. Мушка над ее губой судорожно подпрыгивала.

Сглотнув, женщина изрекла с печалью:

– Как-то тревожно все. Сердце не на месте.

Люша задала вполне резонный вопрос:

– Как же вы решились, зная ситуацию в «Под ивой», ехать сюда?

– Ох, да Нина все. Она у нас авантюристка. Прочла в газете про отель, и пошло-поехало.

– Но вы же не ребенок, не бессловесное существо, как вы-то могли? – вытирая липкие ладошки салфеткой, недоумевала Травина.

– Да я и сама жалею.

Женщина осеклась, так как у ворот раздался визг тормозов, хлопанье дверей и по дорожке к дому скачущей походкой уже спешил следователь Рожкин. Казалось, у него вращаются не только голова, но и плечи, рот, глаза, брови отплясывают самостийные залихватские танцы.

– Похоже, снова свистать всех наверх, – изрекла негромко сыщица.

– Добрейшего всем утра! – оскалился Геннадий Борисович, подойдя к террасе. За ним подтянулся угрюмый Паша, который отчего-то хмыкнул, увидев Люшу. Из дома выбежали хозяева.

– Что? Что на этот раз?! – выкрикнула бледная Дарья.

– Кто ищет, как говорится, тот всегда найдет, да уж! Вы, господа хозяева, пройдите со мной. И вы, госпожа э-э… – Рожкин замялся, не зная, как назвать Шатову, которая с готовностью вскочила.

– Нашли Бултыхова? – негромко спросила она, подойдя к следователю.

– Ага, в виде утопленника, – обрадовался Рожкин.

Его слова, произнесенные довольно тихо, все же достигли ушей постоялиц, и Люша услышала грудное Жозино: «О боже!»

Труп Степана Никитича нашел рыбак из соседнего села, в семи километрах ниже по течению от «Ивы». Мужчина с подростком-сыном пришел встречать на реку зорьку. А встретил застрявшего в зарослях камыша Бултыхова с проломленной головой.

– Я сначала подумал, что голубая куртка вздувается над водой. Ну, потерял кто, упустил. Спьяну всякое бывает, – задумчиво говорил дядька, теребя смоляной ус. – А как поглубже в траву-то зашел, аж воды в сапоги набрал, все еще хлюптит, глядь, не-ет, мужик. Кверху спиной, вниз головой. Все как положено. В смысле, как трупаки, я об этом, – смутился рыбак под нацеленными на него взглядами оперативников. К такому вниманию к своей персоне усач не привык.

По мнению Рожкина, удар врачу мог быть нанесен тем же предметом, что и Пролетарской: об этом свидетельствует характер раны. И это главное, что извлекла Шатова из отрывистого, с неизменным жужжанием монолога дознавателя.

– Со всего района оперов понагнали, прочесывают берег. И водолазы скоро подъедут.

– Неужели будут искать орудие убийства в реке?

– А то что ж! Это уж… Короче, я сегодня, видно, последний день тут с вами кувыркаюсь, все на другой уровень уйдет, так что… – Рожкин втянул голову в плечи и закатил глаза. То ли радуясь свалившейся с души ноши, то ли негодуя на недоверие начальства.

– А Кудышкин?

– В коме. Жена увезла его в московскую клинику. Впрочем, наш врач уверен, шансы у господина журналиста нулевые. Да уж!

Детективы сидели в комнате Бултыхова, которую в очередной раз и безо всякого энтузиазма осматривал Паша.

– Абашева по-прежнему главная подозреваемая? – спросила Люша.

– Естественно.

– К сожалению, я вынуждена сделать вам еще один подарок. Вот. – Сыщица протянула конвертик следователю.

Он заглянул в него с недоумением.

– Это заколка Зульфии, которую я обнаружила на тумбочке у кровати Пролетарской. И на мой взгляд, это говорит не против, а ЗА литераторшу.

– Почему же? – воздел брови Рожкин.

– Да потому что не будет убийца раскладывать свои предметы по рассеянности около покойника.

– А ронять? – поиграл бровями эксцентричный следователь.

– Нарочито, все слишком нарочито. А что ключ?

– Абашева не знает, видите ли, этого ключа, и в отеле его применить совершенно не к чему. Это уж да, я уверен.

– Послушайте, Геннадий Борисович, а как насчет конкурентов Говорунов по бизнесу?

Рожкин непритворно удивился:

– А какие конкуренты?

– Ну-у… не знаю, думала, вы точнее осведомлены, что кто-то из местной администрации пытался надавить на Василия Ивановича, чтобы он избавился от отеля, продал его. Что тут, кстати, собираются строить?

– Понятия не имею. – Рожкин сделал непроницаемое лицо.

– Но все же? Будьте честным, на вас давят сверху, диктуют что-то?

Рожкин будто подтянулся:

– Знаете, Юлия Гавриловна, если бы это и было так, неужели вы думаете, я стал бы с вами откровенничать? Во-первых, нет, не давят. А во-вторых, не подтасовывайте факты. Вам нравится эта рыжая красотка? А мне – нет. Что уж! Улики против нее, и я намерен исходить из этого. Чего и вам, детектив, желаю.

Рожкин назидательно кивнул «ученице» и вскочил. Юлия спросила у заспешившего к выходу следователя, можно ли ей присутствовать при возможных допросах местных жителей и рыбаков.

– Милости просим! Что уж… – дернул головой Геннадий Борисович и, взглянув на хмурого Пашу, который так и не нашел в вещах покойного ничего заслуживающего внимания, вышел из номера.

И в этот момент с третьего этажа раздался истошный вопль.

Посреди номера стояла Нина и с ужасом указывала себе под ноги. На полу лежал здоровенный молоток с синей рукояткой. И древко, и железяка были заляпаны бурыми пятнами. «Неужели орудие преступления?!» – задохнулась Люша. Ей позволили остаться в комнате, из которой выдворили всех прибежавших на шум, кроме дознавателей и Столбовой.

– В тумбочке! Жозина тумбочка. Я шапочку искала, а там – это. В тумбочке! У Жозефины, – как заведенная твердила женщина.

Когда ее усадили и привели в чувство строгими окриками и увещеваниями, Нина начала давать путаные крикливые показания. Люша подивилась выдержке вертлявого следователя, который умудрялся не срываться, а спокойно направлять в нужное русло словесный гейзер свидетельницы.

Итак, проснувшись в половине десятого, она решила наскоро принять душ. Не помня, куда сунула шапочку для волос, женщина стала носиться по номеру, выдвигать ящики и открывать дверцы. В очередной раз распахнув тумбочку у кровати Жози, Столбова чуть не всунула в нее целиком голову – а вдруг за пузырьками и мазями, которые таскала за собой Непопова, обнаружится пластиковый лоскут в зеленый горошек?

– Удивительно, как в этих поездках вещи часто оказываются в самых неподходящих местах. Как есть! – трещала Нина, выпучив глаза.