Онлайн книга «Бандитская губерния»
|
— Принимаю! — ответил Воловцов, и они пожали друг другу руки. — Ладно, господа, небось дворник Ефимка и жиличка Квасникова заждались нас. Кстати, а почему дворника все зовут Ефимка? Он что, мальчик совсем? — Да нет… ему, чай, восемнадцать уже стукнуло. Просто я же вам говорил, что он, таво, — и городовой сделал неопределенный жест рукой. — Ладно, поглядим… — кивнул Иван Федорович. — Давайте с него и начнем… Они прошли на кухню, где дожидались полицейского дознания Ефимка и жиличка из флигеля Наталья. Ефимка был безмятежен. Нежный розовый румянец покрывал его пухловатые щеки. Наталья, напротив, сидела хмурая и нервически перебирала пальцами подол короткого передника. — Здравствуйте, — поздоровался со свидетелями Воловцов. — Вы — Наталья Квасникова? — спросил он девушку. — Да. — Она подняла на Ивана Федоровича печальные глаза и встала. — Пройдите, пожалуйста, с господином городовым в коридор, — сказал ей Воловцов. — Мы сначала побеседуем с господином дворником, а затем с вами. Не возражаете? — Нет, — удивленная таким обходительным отношением незнакомого мужчины в рубахе навыпуск и плисовых штанах, заправленных в сапоги, ответила Наталья. — Вот и славно. Городовой, проводите барышню… Квасникова послушно вышла из кухни. Следом за ней вышел городовой. Когда двери за ними закрылись, Наталья спросила: — Это кто? На что городовой Еременко закатил глаза и серьезно ответил: — У-у, не спрашивай. Господин судебный следователь. Из самой Москвы будет… Воловцов присел в уголок, предоставив Петухову сесть за стол, и предложил: — Прошу вас, начинайте… Околоточный надзиратель, уже понявший, что он тут не главный, кивнул головой и, жестом указав Ефимке сесть на стул, что стоял против стола, достал из кожаной планшетки бумагу и карандаш. — Итак, производится дознание дворника дома покойной ныне Марьи Степановны Кокошиной, — официальным тоном произнес он, что было правильно, поскольку настраивало допрашиваемого не на дружескую беседу, но на ответственный и серьезный разговор, имеющий важные последствия. — Ваше полное имя-отчество-фамилия? — Ефимкой меня зовут, — ответил дворник. — Это имя, — терпеливо произнес Петухов. — А как зовут вашего отца? — У меня нет отца, — шмыгнул носом Ефимка, и глаза его наполнились слезами. — Помер он. — Хорошо. Как… — Чего ж хорошего, коли помер-то? — посмотрел на околоточного надзирателя Ефимка глазами теленка. — Жа-алко же… — Я понимаю, что жалко, — сказал Петухов. — Но ничего не поделаешь — люди умирают. — А как умер ваш батюшка? — подал голос из своего угла Воловцов. — Его лесами задавило, когда он церкву щукатурил, — оглянулся на него Ефимка. — В позапрошлом годе. А мамка еще раньше умерла… Сирота я. — А как звали вашего батюшку? — спросил, в свою очередь, околоточный надзиратель. — Афо-о-оней, — протянул Ефимка. — Он хороший был. До-обрый… — А фамилия твоя как? — Кологривовы мы. — Ясно, — кивнул Петухов. — Итак, Ефим Афанасьевич, что вы можете нам рассказать по поводу сегодняшнего инцидента? — Чево? — сморгнул Ефимка, подавшись чуток вперед. — Что случилось сегодня утром, расскажи нам, пожалуйста, — мягко поправил околоточного Воловцов. — Чо случилось… — Ефимка задумался. — Ну, встал я, как обычно, в пять часов. Служба у меня такая, в пять часов вставать. Взял метлу, совок, ведро. А потом чую — дымом пахнет… — А где вы спали? — спросил Иван Федорович. — У себя на фатере спал, — немного удивленно ответил Ефимка. — А где ваша фатера? — Под лестницей. Там комнатка такая, с одним окошечком в сени, но теплая и поместительная: там и кровать имеется, и тумбочка, и вешалка. Барыня меня туда, стало быть, определила, когда в дворники взяла. Добрая она была, барыня-то наша… — Итак, вы почувствовали запах дыма, — вернул разговор в нужное ему русло околоточный Петухов. — Почувствовал, — кивнул Ефимка. — Откуда пахло дымом? — Сверху. Из покоев хозяйки. — И что ты сделал, когда почувствовал дым? — не забывал записывать в протокол дознания вопросы и ответы Петухов. — Поднялся на кухню, — ответил дворник. — И что дальше? — Принюхался… — Ну, и… — Потом прошел к двери фатеры хозяйки. Увидел, что из-под двери дым сочится… — и Ефимка замолчал. — Ну, чего молчишь? — раздраженно произнес околоточный надзиратель. — Увидел дым из-под двери, что дальше-то? — Ну, дым идет… — сказал Ефимка и непонимающе уставился на Петухова. — Что вы, Ефим Афанасьевич, делали после того, как увидели из-под двери квартиры Кокошиной дым? — мягко задал вопрос Воловцов. — А-а, так я к Наташке-поденщице пошел… — обернулся к нему Ефимка. — К Наталье Квасниковой? — задал уточняющий вопрос околоточный надзиратель. — К ей самой. — Зачем? — снова встрял в дознание Иван Федорович. — Сказать, что дым… — И все? — Ну, еще спросить, что, мол, надобно делать, — немного подумав, ответил Ефимка. — А почему именно к ней, к Наталье Квасниковой? Она ж во флигеле проживает, а не в доме, — спросил Петухов. — Что, нельзя было разве к жильцам первого этажа постучать? — А-а, наших-то жильцов не добудишься в такую рань. Они раньше девяти часов не поднимаются. Ба-аре, — произнес дворник. Воловцов удивленно глянул на дворника: почудилось, или действительно последние слова Ефимки были произнесены с легким налетом презрительной усмешки? — Хорошо, что было дальше? — продолжал околоточный надзиратель. — Дальше? Дальше Наташка мне открыла дверь… — И? — И спросила: чего, мол, мне надобно. — А ты? — устало спросил Петухов. — А я ей и говорю: пошли, дескать, к хозяйке, у нее из-под двери дым сочится… — А она что? — уже изнывал от такого дознания околоточный надзиратель. — А она, вот тоже, как и вы, спросила. — Ефимка уважительно посмотрел на Петухова: — Пошто, дескать, ты ко мне приперся, а не к жильцам домовым? — А ты? — А я ей, как и вам щас только что, ответил… — сказал Ефимка и опять замолчал. — А что ты Наташке ответил-то? — сдерживая смех, спросил из своего угла Воловцов. |