Книга Мы поем глухим. Сто солнц в капле света, страница 56 – Наталья Андреева

— Поэтому нам стоит поторопиться. Месье Рожер знает, что делает, мадам.

Одев Александру, горничная осторожно свела ее вниз. Там их уже ждали Мария Васильевна и месье Рожер.

— Я рада, сестра, что ты одумалась, — сказала госпожа Иванцова и сухими губами неловко клюнула Александру в щеку. — Прощай!

— Но я никуда не собираюсь! — вяло запротестовала она. Ноги были как ватные.

— Вы слышите крики? — настойчиво спросил месье Рожер.

— Крики? Какие крики?

— Крестьяне опять волнуются. Еще одну такую ночь нам не пережить. Они подожгут вас, мадам, а заодно и наш дом и всех нас! Идемте!

Арман Рожер крепко взял ее под локоть, в другую руку вцепилась Адель. Они повели графиню на крыльцо. Мария Васильевна, натянутая, словно струна, шла следом.

Возле крыльца уже стояли две тройки. Мария Васильевна распорядилась дать самых лучших и резвых лошадей. Кучер еле удерживал поводья: лошади рвались ехать.

Александра словно очнулась.

— Нет! — закричала она, собрав последние силы. — Я никуда не поеду!

Она рванулась, и даже Арман Рожер не смог ее удержать.

— Миша! — закричала она. — Мишенька, сынок!

Александра взлетела на крыльцо и, как на стену, натолкнулась на Марию Васильевну.

— Ты куда? — схватила ее за руку сестра.

— Пусти! — изо всех сил рванулась Александра. — Я мать! Это мой ребенок! Мой, а не твой, понимаешь?!

— Ишь! Сильная какая! — Мария Васильевна изо всех оттолкнула сестру, не давай ей войти в дом. — Месье Рожер! Что вы стоите! Ведите графиню в экипаж!

Тот словно очнулся и взбежал на крыльцо. Силы вдруг оставили Александру. Она вяло сопротивлялась, когда месье Рожер свел ее со ступенек и усадил в возок.

— Трогай! — крикнула Мария Васильевна.

Столпившиеся вокруг троек крестьяне одобрительно загалдели и тут же расступились, давая дорогу.

— Что вы со мной делаете! — зарыдала Александра. — Мишенька, сыночек мой… Дайте нам хотя бы попрощаться! — умоляла она.

— Сударыня, метель поднимается, — сухо сказал Арман Рожер. — Нам надо добраться до ближайшей почтовой станции до темноты, там мы заночуем.

Она горько заплакала. Застоявшиеся лошади рванули с места. Возок сильно качнуло, и Александра невольно оказалась в объятьях месье Рожера. На этот раз он сел к ней. Она испуганно посмотрела на своего спутника и попыталась отстраниться. На лице Армана Рожера появилась хищная улыбка. Он вовсе не собирался разжимать рук.

— Пустите меня!

— Мадам, на вашем месте я был бы сговорчивей. Вы ведь сами предлагали мне себя.

— О чем вы говорите?! — она изо всех сил его оттолкнула.

— Что ж… — усмехнулся он. — Я не спешу. У нас впереди долгий путь, и уверяю, мою пылкость вы еще оцените…

Мария Васильевна стояла на крыльце, пока обе тройки не скрылись из виду.

— Ну?! Что стоите?! — прикрикнула она на крестьян. — Графиня уехала, как вы того и хотели! Теперь все за работу! Живо! Нечего стоять тут без дела! Ленивых я накажу!

Крестьяне тут же разошлись, а госпожа Иванцова прошла в дом и велела няне:

— Миша, надеюсь, проснулся? Принеси его мне.

— Теперь уже нас с тобой никто не разлучит, — сказала она, горячо целуя розовые щечки только что проснувшегося ребенка. — Мальчик мой… Кровиночка… Да, вот еще что… — сказала она стоящей рядом няне. — Скажи: я велела убрать из гостиной парадный портрет графини. Отнесите его наверх, на чердак. Возможно, моя сестра так и не доедет до Парижа. Нам всем лучше о ней забыть.

«Вот так-то, — подумала Мария Васильевна, крепко прижимая к себе Мишу. — Ты думала, выскочка, что всех нас обошла. И Софи, и Юленьку, и меня. А уж бедняжку Долли я тебе никогда не прощу! И Бог тебе этого не простит! Только не быть тебе баронессой Редлих! Возможно, что и могилы у тебя не будет, помрешь как безродная девка Шурка Иванцова и упокоишься в какой-нибудь канаве. Там тебе и место…»

И от этих мыслей сама Мария Васильевна испытала огромное облегчение.

Александра проснулась от воя ветра. Она не сразу вспомнила, что случилось. Ее голова лежала на плече у Армана Рожера, их слегка покачивало, словно бы они плыли на корабле, и было совершенно непонятно: утро или вечер? день или ночь?

— Где мы? — недоумевая, спросила она. — Сколько сейчас времени?

— Мы проехали верст около тридцати. Уже почти вечер. Надеюсь, еще пара часов, и будет почтовая станция, где мы и заночуем. Метель мешает нам ехать быстрее.

Она вдруг все вспомнила. И воскликнула:

— Но как такое может быть! Тридцать верст! Неужели я так долго спала?!

— Лошади резвые, дорога сносная. А то, что вы уснули… Так ведь вы не спали всю ночь, — вкрадчиво сказал ее спутник.

— Я догадалась! Вы меня чем-то опоили! Я теперь понимаю, что это был за отвар! какое-нибудь сонное зелье! Адель?! Сударь, где Адель? Я хочу ехать с ней!

— Успокойтесь, мадам, Адель едет сзади. Я сам готов побыть вашей горничной, но вы, похоже, еще для этого не созрели. Поэтому покамест Адель поедет с нами. А там видно будет. Мне хотелось бы, чтобы мы с вами были только вдвоем. Вы ведь меня понимаете.

— Что вы такое говорите?!

— Я много узнал о вас, мадам, от вашей сестры. Я бы не советовал вам ломаться. Ваше происхождение сомнительно, вы имели добрачные отношения с мужчиной, и только по счастливой случайности вам удалось прикрыть этот грех замужеством.

— Кто вам это рассказал?! Мари?!

— Именно так. О! Я выслушал эту историю с огромным удовольствием! Особенно о том, как вы изменяли мужу. И я подумал: а почему бы и мне не воспользоваться вашей уступчивостью?

— Вы обезумели! — она изо всех его оттолкнула.

— Это вы обманщица! — сказал Арман Рожер, схватив ее за руки. — Вы всех обманули!

— Пустите меня!

Ямщик испуганно обернулся на крик, и месье Рожер разжал руки. Александра невольно потерла запястья, он сделал ей больно.

— Вы меня ненавидите, — сказала она. — Зачем же вы добиваетесь близости?

— Я мужчина, и я не из железа. Вы красивая женщина, чувственная, словно бы созданная для плотской любви. Вот уже больше месяца я нахожусь рядом с вами, и ваша чувственность меня волнует.

— И вы дождались подходящего момента, — усмехнулась она. — Да вы, похоже, сговорились с моей сестрой. А вы не боитесь, что барон Редлих все узнает?

— Неизвестно еще, кому он поверит, вам или мне.

— Разумеется, мне!

— Есть одно обстоятельство, мадам… Но об этом еще рано. Только я уверен, что мнение барона Редлиха относительно вас переменится, если я кое-что ему расскажу.