Онлайн книга «Экодипломат»
|
Звонок. Едва подавив в себе желание подпрыгнуть в кресле, эколитарий коснулся панели. – Лорд Уэйлер? На экране была Хивер. Натаниэль взглянул на часы: 14.07. – Да? – В приемной дама. Говорит, что вы ее ждете. – Мисс Ферро-Мэйн? Ах да. Сейчас подойду. Эколитарий выключил экран. За все это время он успел прочитать лишь об основании Нью-Августы и о событиях, приведших к созданию Империи после распада Второй Федерации. Обнаружив, что до сих пор одет в зеленый домашний костюм, он удалился в спальню и быстро натянул желто-коричневый пиджак и такие же брюки. Когда Натаниэль вышел в приемную, Сильвия встала. На ней теперь была темно-синяя блузка с коротким рукавом и белой оторочкой и широкие штаны ей в тон. Этот цвет придавал ее лицу хрупкий, почти эльфийский вид. – Наверно, вы совсем заработались, – сказала она. – Да нет. Так, читал кое-что. – Только Кортни не говорите, – пошутила Сильвия. – Это будет наш секрет. – Натаниэль взглянул на Хивер и пожал плечами. – Когда возвращусь, не осведомлен. – Не беспокойтесь, лорд Уэйлер, – улыбнулась та. – Вам необходимо развеяться. Выйдя в коридор, эколитарий повернулся к Сильвии. – С чего начнем? Женщина остановилась. – Что вы задумали на этот раз? Проигнорировав острую нотку в ее голосе, он ответил: – Погулять, посмотреть, возможно – пообедать где-нибудь, где вы предложите. В общем, отдохнуть. Разве я недостаточно четко выражался? – Я сомневалась. Хотела прояснить ситуацию. Вы видели огненные фонтаны в Галерее? – Я и Галерею-то не видел. Где это? – Пойдемте. Нужно спуститься к поездам. В Галерее выставляют самые выдающиеся произведения. Экспозиция меняется почти ежедневно, порой попадаются восхитительные вещи. Кроме того, там есть отдел доимперского искусства, ретроспектива от самого начала. Она взяла его за руку и быстрым шагом, почти срываясь на бег, повела к лифтам. С такой скоростью путь занял всего несколько минут. Вскоре Натаниэль уже оказался в Галерее. Главный круглый зал был больше, чем приемная императора, и более чем вдвое выше. Площадку в середине, шагов пятьдесят в поперечнике, окружала трехметровая бронзовая стена. За стеной и над нею пылали огненные фонтаны. Разноцветные языки пламени сплетались между собою, мерцали, гасли и вновь взметались ввысь – так мог бы выглядеть умирающий ангел, которого душит вспышками красной злобы демон, а так – ангел-победитель, заливающий мир сиянием добродетели. Зеленый, зеленый!.. Впервые за долгие дни в коридорах и тоннелях Нью-Августы Натаниэль увидел настоящий зеленый цвет, льющийся извечным триумфом весны, сменяющийся более темным оттенком лета, после – алым золотом осени и, наконец, мертвой белизной зимы. Он стоял, будто в трансе, и только смотрел. – Вы скучаете по Аккорду? – Да. Здесь так много бесконечных тоннелей, но на траву можно лишь смотреть из окна, а коснуться ее нельзя. Сильвия тронула его руку. – Пойдемте посмотрим на старый Зал скульптуры. Со свойственной ей грацией танцовщицы она опять метнулась вперед, и неуклюжий Натаниэль едва не упал. Пришлось вспомнить, что Сильвия в свое время была – а может, и до сих пор остается – агентом Имперской Разведывательной Службы. Нет, поправился эколитарий, несомненно, до сих пор остается. Как иначе ей удалось бы провести его в башню Минобороны? – Эта скульптура очень древняя, тогда даже не было атомной энергии. Называется «Мыслитель». – А торговые переговоры уже существовали? – Будьте в меньшей степени дипломатом, любезный посланник, и в большей – художником. – Да я и прямую линию не проведу! Сильвия скользнула к следующей скульптуре, изображавшей человека, выбирающегося из расколотого шара. Натаниэль несколько секунд ее разглядывал, пока не понял, что шар – это Терра, а неясные линии на его поверхности – очертания континентов. Скульптору удалось уловить стальное выражение решимости – вроде того, что эколитарию не раз приходилось видеть на лицах солдат Института, – и намек на надежду, взгляд, направленный за горизонт. – «Полет», около 100 года атомной эры. Автор неизвестен. Эколитарий кивнул. Сильвия, уже отошедшая к следующей скульптуре, не понимала, что имел в виду создатель «Полета». А он – понимал. Возможно, в этом и состояло противоречие между Империей и Аккордом. Империя всегда стремилась к замкнутости, будь то в коридорах Нью-Августы или в границах между секторами, протянутых среди звезд. Дальше стояла фигура танцовщицы, невозможным образом державшаяся на кончике одного пальца ноги. – Вам не хватает балета? – спросил Натаниэль. – Он навсегда остается в крови, его не вытравишь. – Почему вы перестали им заниматься? – Плохо получалось. Во всяком случае, для Императорского Двора – туда ведь отбирают лучших из лучших с сотен планет. Ох! Я сопротивлялась, но в конце концов пришлось признать вердикт Арбитра. – Арбитра? – Вы не знаете? Арбитры Искусств. Они решают, кто может получить подобную профессию. – Это так важно? – Любезный посланник, для человека искусства это – всё. Если Арбитр не одобрит вашу кандидатуру, вам приходится либо эмигрировать, либо поступить на службу. – Понятно. И вы?.. – И я поступила в службу внешних сношений. Только и всего. – В ее словах слышалась горечь. – А почему не эмигрировали туда, где могли бы танцевать? – Это не так просто. Направления на эмиграцию выдаются случайным образом. Иначе дети тех, у кого есть связи, оседали бы на планетах вроде Каллерии и Эйнштейна, а людей безвестных и впавших в немилость высылали бы в Альпарту. Единственная сфера, где сохраняется абсолютная справедливость, – эмиграционная лотерея. Натаниэлю в это не верилось, однако он держал язык за зубами. Теперь он намного лучше понимал, каким образом Империя поддерживает порядок в Нью-Августе. – Вы теперь совсем не танцуете? – Только в свободное время, в качестве хобби. Но довольно об этом. Натаниэль погладил Сильвию по плечу, не зная, что еще может сделать. Она отдернулась, коснулась его ладони и шагнула к следующему экспонату. Весь остальной Зал скульптуры был словно в тумане. Натаниэль думал только о двух статуях – о человеке, вылупляющемся из скорлупы Терры, и о танцовщице. |