Онлайн книга «Расписной»
|
– Честный бродяга зоны не путает, ему скрывать нечего! – вмешался Зубач. – Погоди! – оборвал его Микула и снова обратился к Резаному: – Ты мне еще много фуфла прогнал! Что за гоп-стоп чалился обе ходки… И на плече тигр выколот! А откуда тогда наколка бакланская? Она постарее, вон выцвела уже… – С пьяни накололи… Еще по воле – молодой был, дурной… – Да? А над губой что за шрамик? – Где? А-а-а… – Резаный потрогал лицо. – Махался со зверями, гвоздем ткнули… – А может, ты что-то выводил? – снова заулыбался своей изобличающей улыбкой Зубач. – Может, там у тебя точка была вафлерская? – Ах ты, сука! Резаный стремительно бросился вперед, но калмык упал ему под ноги, и пудовый кулак не дотянулся до улыбки Зубача. Туша здоровяка второй раз грохнулась на пол, и тут же на него со всех сторон обрушился град ударов. Зубач, Микула и Катала с остервенением впечатывали каблуки в прогибающиеся ребра. Резаный попытался подняться, но Скелет запрыгнул сверху и принялся подпрыгивать, будто танцевал чечетку. Калмык, сбросив грубый ботинок, молотил по неровно остриженному затылку, словно заколачивал гвозди тяжелым молотком. Еще несколько человек толпились вокруг, явно желая принять участие в расправе, но не могли подступиться к жертве. – Пустите меня! Дайте я! – Еще не оправившийся от побоев Груша оттащил калмыка и несколько раз изо всех сил лупанул Резаного по голове, так что тот влип лицом в пол. По грязному бетону потекли струйки крови. Крупное тело безвольно обмякло. Расписной стоял в стороне и безучастно наблюдал, как избитого новичка приводили в чувство. Нашатыря в камере не было, поэтому его вначале облили тепловатой водой из-под крана, а потом Скелет принялся со всего маху бить по окровавленным щекам и крутить уши так, что они хрустели. Наконец Резаный пришел в себя и застонал. Нос был расплющен, все лицо покрыто кровью. – Давай, сука, колись – кто ты в натуре есть?! – Скелет поднес бритву к приоткрывшимся глазам, и веки тут же снова накрепко сомкнулись, как будто тонкая кожа могла защитить от тусклой, замызганной стали. – Чистый… я, – с трудом выдохнул Резаный. – А фуфло прогнал для понтов, для авторитета… За хулиганку чалился, а хотел за блатного проканать… Потому «четверку» назвал и кликуху новую придумал… Но ни с ментами, ни с петухами никогда не кентовался… Корешей не закладывал, у параши не спал… Проверьте по «шестерке», там подтвердят. Чистый я… – И какая твоя погремуха? – спросил Микула. – Верблюд… Но за это не режут… Зубач ухмыльнулся и вытянул вперед палец: – Еще как режут! Ты ершом [59] выставился. За это многих кончили! Микула поморщился и хлопнул его по руке. – Слушай, Зубач, с тобой хорошо говно хавать – ты все наперед забегаешь! Кто за хатой смотрит?! – Гля, он в натуре обнаглел! – поддержал смотрящего Скелет, поигрывая бритвой. Зубач огляделся. Катала смотрел в сторону, от Расписного поддержки ожидать тоже не приходилось. Зато сзади мрачно нависал хмурый Груша, а сбоку примерялся к его ногам калмык. – Ша, братва, все ништяк, – примирительным тоном сказал Зубач. – Я только свое слово сказал: надо с него спросить как с гада! Микула выдержал паузу, оглядывая соперника с ног до головы. – А я так думаю: Верблюд свое уже получил. Баклан – он и есть баклан. Пусть сворачивается и идет в шерсть [60] . Только… Смотрящий протянул руку Скелету: – Дай мойку! Тот послушно положил на испачканную пеплом г ладонь половинку лезвия. – Держи! – Микула бросил бритву на грудь Верблюду: – Чтобы через час у тебя фуфловых регалок не было! Избитый хулиган тупо уставился на щербатый обломок металла. – Да вы на своего посмотрите, – дрожащая рука указала на Расписного. – Ему небось половину шкуры срезать надо! – Привяжи метлу! [61] – Расписной замахнулся. – Еще хочешь? Верблюд втянул голову в плечи и замолчал. – Ровно час! – повторил Микула. Кряхтя и охая, Верблюд поднялся, взял бритву и доковылял до своей шконки. Закурив сигарету, он беспомощно осмотрелся по сторонам. – Помочь? – подскочил к нему юркий и обычно незаметный Хорек. Он получил девять лет за то, что изрубил топором соседа, но хвастал, что за ним много трупов. Это был отвратительный тип – неврастеник и психопат. Вытянутая хищная мордочка, бледная, в крупных порах кожа, сквозь редкую щетину белесых волос просвечивает сальная кожа головы. Постоянный оскал открывал узкие длинные зубы. С ним никто не кентовался, но и никто не связывался. – За это будешь в обязаловке. Следующую дачку [62] мне отдашь! Замазали? [63] Верблюд нехотя кивнул: – Только чтоб не больно… – Ага, сладко будет! Будто хурму хаваешь… Хорек сноровисто расстелил полотенце, набросал сверху смятых газет, на них положил левую руку Верблюда. – Челюсть, возьми, чтоб не дергался… Мрачный цыган с выдвинутой вперед нижней челюстью намертво зажал конечность ерша. – Ну, держись! – Хорек осклабился и принялся срезать с безымянного пальца Верблюда воровской перстень – квадрат с разлапистым крестом. Лезвие было изрядно затуплено, дело шло медленно. Верблюд в голос кричал, кровь бежала струей, впитывалась в газеты, брызгала на полотенце и простыню, красные пятна покрыли и лицо Хорька. Это его, похоже, распаляло: высунув язык, он остервенело кромсал палец ерша. – А! А-а! А-а-а-а! – истошно заорал Верблюд. – Хватит! – сквозь зубы сказал Челюсть. – Уже все! Хорек неохотно оторвался от кровавого дела. – Еще бы надо подчистить… Давай охнарик! Вынув изо рта Верблюда сигарету, он прижег рану. Верблюд задергался, крик перешел в вой, тошнотворно завоняло паленым мясом. Замотав распухший и покрасневший палец носовым платком, ерш обессилен но откинулся на тощую подушку. Но долго разлеживаться было нельзя, потому что с левого плеча нагло скалил зубы не по рангу наколотый тигр. По площади он многократно превосходил перстень. С трудом поднявшись, Верблюд, пошатываясь, подошел к углу людей. |