Онлайн книга «Атомный поезд»
— А ты всё так же ходишь с охраной… Тонкие губы под блестящими усами изогнулись в скверной улыбке. — Наверное, человек двадцать привёл? Мачо развёл руками. — Зачем так много, Салим? Я ведь пришёл к другу. Со мной только шестеро. И то потому, что без них меня не отпустили. В посольстве беспокоятся о приезжих земляках-журналистах… Хозяин прекрасно знал, чем занимается гость, но опровергать его утверждение не стал. Так же он пропустил мимо ушей и преувеличенное число охранников. — И что тебя привело к небогатому торговцу коврами? Хочешь написать о застое в торговле? Это чистая правда… Может быть, Салим и торговал коврами. Но не в связи с этой работой он получил осколочные ранения груди и сильный ожог левой руки. Шрамы остались на всю жизнь, и сильный загар не мог их замаскировать. И не в связи с торговлей коврами он был известен всем спецслужбам развитых государств. И не в связи с торговлей коврами приехал к нему посланник ЦРУ США. Мачо протянул руку и взял из небольшой фарфоровой вазочки кусочек рахат-лукума. На самом деле ему кусок не лез в горло, но принимать угощение — святой долг гостя. И к тому же подтверждение его спокойствия, характеризующего чистую совесть и благородство намерений. — Нет, Салим. Сейчас меня не интересуют ковры. Может быть, в другой раз. — Другого раза может и не быть, — хозяин тоже взял щепотку изюма, и потянувшийся было к сушёному инжиру Мачо оцепенел. Здесь не принято пользоваться ложечками или вилками, сласти берут руками, но на руках Салима была кровь. Не в переносном, а в самом буквальном смысле. Один раз Мачо видел это своими глазами. Она стекала с пальцев и капала на белый кафельный пол крупными, разбивающимися в звёздочки каплями. И теперь он не мог брать после него сладости из красивой фарфоровой вазочки. — Почему? — нейтральным тоном спросил офицер. — Я думаю, мы ещё не раз встретимся. — Человек может только думать, лишь Аллах знает наверняка! Салим что-то гортанно крикнул, и дети, свернув игру, забежали в дом. Это был очень плохой признак. Хотя Салим вполне мог начать бойню и без подобной предосторожности. Мачо напрягся, машинально поправил ремень, незаметно тронув оттопыренный задний карман и убедившись, что пуговица клапана расстёгнута. Патрон был в стволе, так что через три секунды пуля уже могла сидеть в мозговом веществе хозяина. — Мне интересно, американец, неужели ты считаешь, что шестеро охранников обеспечат твою безопасность? — верхняя губа у Салима хищно задёргалась, обнажая плохие, прокуренные зубы. — Даже если бы их было шестьдесят шесть и мы сидели не в моём квартале, а в твоём долбаном Нью-Йорке или твоём долбаном Вашингтоне? Когда досужие журналисты начинают рассуждать о том, существует ли всемирная террористическая организация «Аль-Каида», или это плод преувеличений и чьего-то больного воображения, им надо показать скромного торговца коврами Салима. Потому что он и есть ответственный координатор «Аль-Каиды». Хотя знают об этом немногие. И конечно, ему бы хотелось, чтобы посвящённых в тайну стало ещё меньше. — Я считаю, Салим, что никто не может обеспечить ничью безопасность, — Мачо перестал улыбаться. — И твоя жизнь каждую минуту висит на волоске, и моя. Мы привыкли рисковать. Но я скажу тебе ещё, что я считаю! Мачо наклонился вперёд и встретился взглядом с нечеловеческими, почти без зрачков, глазами Салима. — Я считаю, что я ещё способен забрать с собой в ад двух-трёх человек. А может, и больше! И каждый из моих людей тоже способен это сделать! Ты хорошо умножаешь, Салим? Они несколько секунд буравили друг друга взглядами, излучаемая каждым ментальная энергия сталкивалась с равной по силе энергией противника, как будто сцепленные руки силачей застыли в схватке на столике для армреслинга. Атташе по культуре Том эту схватку наверняка бы проиграл и не вышел отсюда живым. Но Мачо отличался сильной ментальностью. Она не уступала жестокой ментальности Салима. К тому же офицер выразился достаточно прозрачно: сколько бы человек ни выскочило из соседних дворов, но часть их погибнет. И в первую очередь погибнет сам Салим. А координатор Аль-Каиды, несмотря на свою фанатичность и жестокость, всё же хотел жить. Поэтому он первым отвёл взгляд и отвернулся. — Я просто так спросил. Для интереса. Он снова отхлебнул чай и взял себе инжир, на который нацеливался Мачо. — Я слушаю твоё дело, уважаемый гость, — голос по-прежнему был совершенно спокоен. Мачо перевёл дух. — Я знаю, где можно взять атомную бомбу. Невозмутимость будто стёрли с лица Салима мокрой губкой. — Где?! — жадно выдохнул он. — Даже не бомбу, ракету, — поправился Мачо. — В России. Во время перевозки на поезде. — Охрана?! — Сколько может быть охранников в поезде? Ну двадцать, ну сорок… — Хоть сто сорок! Что от меня требуется за это? — Только честное слово. — Какое? — Что она не будет использована против моей страны! Салим, не задумываясь, кивнул: — Клянусь! Клятва, данная неверному, ничего не стоит. Но Мачо изобразил полное удовлетворение. — Я еду в Россию. Мне нужен канал, по которому я могу с тобой связаться. Салим ненадолго задумался, потом со значением наклонил голову. — Слушай внимательно, американец… Теперь в слово «американец» он вложил совсем другой оттенок, чем несколько минут назад. Мачо вышел на улицу через тридцать пять минут. Морские пехотинцы уже были на взводе. По их лицам офицер понял: воскресить его они бы не смогли, но отомстить — сумели. — Расслабьтесь, орлы! — улыбнулся он. — Сегодня выпивка за мой счёт! Ту же фразу он повторил и Тому, слово в слово. Но «атташе» проявил интерес к упоминанию о выпивке, только когда они вышли из старого города и сели в машину. * * * На станции Кузяевка скорые поезда не останавливаются, а пассажирские тормозят на три минуты. Из них почти никто не выходит: местные добираются из Тиходонска электричками, рейсовыми автобусами или на попутных машинах. Но из утреннего тамбовского пружинисто выпрыгнул невысокий мужичок с потрёпанной чёрной сумкой через плечо, подмигнул проводнице, махнул рукой попутчикам и быстро пошёл по неказистому перрону. Направлялся он, почему-то не к выходу на привокзальную площадь, а вдоль путей и, когда платформа закончилась, спрыгнул на шпалы, быстро приноровившись шагать с одной на другую. Без привычки к этому приспособиться трудно, такая походка выдаёт опытного железнодорожника или человека, умеющего быстро адаптироваться к любой ситуации. Через несколько минут он подошёл к депо и по-свойски обратился к перекуривающим у входа монтёрам пути: |