Онлайн книга «Электрическое тело пою!»
— Послушай, старик, теперь ты знаешь, кто говорит? — Знаю. — Он вздрогнул. — Вспомнил. Мы с тобой одно лицо. Я Эмиль Бартон и ты Эмиль Бартон. — Но между нами существенная разница. Тебе восемьдесят, а мне двадцать. У меня еще вся жизнь впереди!.. Старик рассмеялся — и тут же заплакал навзрыд. Он сидел и держал трубку в руке, чувствуя себя глупым, заблудившимся ребенком. Разговор этот был немыслим, его не следовало продолжать — и все-таки разговор продолжался. Совладав с собой, старик прижал трубку к уху и сказал: — Эй, ты там! Послушай… О господи, если б только я мог предупредить тебя! Но как? Ты ведь всего-навсего голос. Если бы я мог показать тебе, как одиноки предстоящие годы… Оборви все разом, убей себя! Не жди! Если б ты мог понять, что значит превратиться из того, что ты есть, в то, что есть я сегодня, теперь, на этом конце провода… — Чего нельзя, того нельзя, — рассмеялся молодой Бартон далеко-далеко. — Я же не могу знать, ответил ли ты на мой звонок. Все это автоматика. Ты разговариваешь с записью, а вовсе не со мной. Сейчас две тысячи тридцать седьмой год, для тебя — шестьдесят лет назад. На Земле сегодня началась атомная война. Всех колонистов отозвали с Марса на ракетах. А я отстал… — Помню, — прошептал старик. — Один на Марсе, — рассмеялся молодой голос. — Месяц, год — не все равно! Продукты есть, книги есть. В свободное время я подобрал фонотеку на десять тысяч слов — ответы надиктованы моим же голосом и подключены к телефонным реле. Буду сам себе звонить, заведу собеседника… — Да, да… — Шестьдесят лет спустя мои записи мне позвонят. Я, правда, не верю, что пробуду на Марсе столько лет. Просто мысль такая замечательная в голову пришло, средство убить время. Это действительно ты, Бартон? Ты — это я? Слезы текли из глаз старика. — Да, да… — Я создал тысячу Бартонов, тысячу магнитофонных записей, готовых ответить на любые вопросы, и разместил их в тысяче марсианских городов. Целая армия Бартонов по всей планете, покуда сам я жду возвращения ракет… — Дурак! — Старик устало покачал головой. — Ты прождал шестьдесят лет. Состарился, ожидая, и все время один. И теперь ты стал я, и ты по-прежнему один, один в пустых городах… — Не рассчитывай на мое сочувствие. Ты для меня чужак, ты живешь в иной стране. Зачем мне грустить? Раз я диктую эти записи, я живой. И ты, раз ты слушаешь их, тоже живой. Но друг друга понять мы не можем. Ни один из нас не может ни о чем предупредить другого, хоть мы и перекликаемся через годы — один автоматически, другой по-человечески страстно. Я живу сейчас. Ты живешь позже меня. Пусть это бред. Плакать не стану — будущее мне неведомо, а раз так, я остаюсь оптимистом. Записи спрятаны от тебя и лишь реагируют на определенные раздражители с твоей стороны. Можешь ты потребовать от мертвеца, чтобы он зарыдал?.. — Прекрати! — воскликнул старик. Он ощутил знакомый приступ боли. На него накатила тошнота — и чернота. — Боже, как ты был бессердечен! Прочь, прочь!.. — Почему был, старина? Я есть. Пока лента скользит по тонвалу, пока крутятся бобины и скрытые от тебя электронные глаза читают, выбирают и трансформируют слова тебе в ответ, я буду молод — и буду жесток. Я останусь молод и жесток и тогда, когда ты давным-давно умрешь. До свидания… — Постой! — вскричал старик. Щелк! Бартон долго сидел, сжимая умолкшую трубку. Сердце болело нестерпимо. Каким сумасшествием это было! Он был молод — и как глупо, как вдохновенно шли те первые годы одиночества, когда он монтировал все эти управляющие схемы, пленки, цепи, программировал вызовы на реле времени… Звонок. — С добрым утром, Бартон! Говорит Бартон. Семь часов. А ну, вставай, поднимайся!.. Опять! — Бартон? Говорит Бартон. В полдень тебе предстоит поехать в Марстаун. Установить там телефонный мозг. Хотел тебе об этом напомнить. — Спасибо. Звонок! — Бартон? Это я, Бартон. Пообедаем вместе? В ресторане «ракета»? — Ладно. — Там и увидимся. Пока!.. Дз-з-з-иин-нь-нь! — Это ты? Хотел подбодрить тебя. Выше нос, и так далее. А вдруг именно завтра за нами прилетит спасательная ракета? — Завтра, завтра, завтра — завтра… Щелк! Но годы обратились в дым. И Бартон сам заглушил коварные телефоны и все их хитроумные реплики. Теперь телефоны должны были вызвать его только после того, как ему исполнится восемьдесят, если он еще будет жив. И вот сегодня они звонят, и прошлое дышит ему в уши, нашептывает, напоминает… Телефон. Пусть звонит. «Я же вовсе не обязан отвечать», — подумал он. Звонок! «Да ведь там и нет никого», — подумал он. Опять звонок! «Это будто сам с собой разговариваешь, — подумал он. — Но есть разница. Господи, и какая разница!..» Он ощутил, как его рука сама подняла трубку. — Алло, старик Бартон, говорит молодой Бартон. Мне сегодня двадцать один! За прошедший год я установил мыслящие голоса еще в двухстах городах. Я заселил Марс Бартонами!.. — Да, да… Старик припомнил те ночи, шесть десятилетий назад, когда он носился сквозь голубые горы и железные долины в грузовике, набитом всякой техникой, и насвистывал веселые песенки. Еще один аппарат, еще одно реле. Хоть какое-то занятие. Приятное, необычное, грустное. Скрытые голоса. Скрытые, запрятанные. В те молодые годы смерть не была смертью, время не было временем, а старость казалась лишь смутным эхом из глубокого грота грядущих лет. Молодой идиот, садист, дурак, и не помышлявший о том, что снимать урожай придется ему самому… — Вчера вечером, — сказал Бартон двадцати одного года от роду, — я сидел в кино посреди пустого города. Прокрутил старую ленту с Лорелом и Харди. Ох и смеялся же я!.. — Да, да… — У меня родилась идея. Я записал свой голос на одну и ту же пленку тысячу раз подряд. Запустил ее через громкоговорители — звучит, как то, что двери в городе хлопают, и дети поют, и радиолы играют, все по часам. Если не смотреть в окно, только слушать — все в порядке. А выглянешь — иллюзия пропадает. Наверное, начинаю чувствовать свое одиночество. — Вот тебе и первый сигнал, — сказал старик. — Что? — Ты впервые признался себе, что одинок… — Я поставил опыты с запахами. Когда я гуляю по пустым улицам, из домов доносятся запахи бекона, яичницы, ветчины, жаркого. Все с помощью потайных устройств… — Сумасшествие! |