Онлайн книга «Охота на Минотавра»
|
Внезапно я остановился, словно наткнувшись на невидимую преграду. Впереди маячило огромное голое дерево. Кто-то таился в его тени, явно поджидая меня. Рука машинально тронула кобуру, но тут же отдернулась. «Не спится?» – спросил человек, силуэт которого был почти неразличим во мраке. «Как видишь», – ответил я, чувствуя стеснение в груди и дрожь в коленках. «Порядок проверяешь?» – продолжал человек, которого, могу поклясться, я уже встречал прежде, и не во сне, а наяву. «И его тоже». «К моим не заходил?» Надо было ответить «нет», но я успел судорожно сглотнуть это слово, уже готовое сорваться с языка, и ответил, как топором отрубил: «Заходил». «Вот, значит, как», – с расстановкой произнес человек и стал чиркать спичкой о коробок. «Сырые, – сказал я, – возьми мою зажигалку». Рука, вновь задев кобуру, потянулась к карману галифе. «Ничего, обойдусь. – Спички в его руках ломались одна за другой. – Мы уж как-нибудь сами». «Что будем делать?» – выдавил я из себя. «Не знаю, – ответил он. – Не знаю». «Прости меня, если сможешь». «Бог простит. А я не могу». Отбросив коробок, он пошел прочь усталой и шаткой походкой много дней подряд отступающего солдата. Я остался столбом торчать на прежнем месте. Вихрь мыслей метался в голове, причем мыслей таких, которые никогда не могли принадлежать мне. Окружающий мир неумолимо стягивался, давя на сердце и душу, пока из черной бесконечности не превратился в черный тупик, имевший один-единственный выход. Внутренне я был давно готов к этому. «Умереть, умереть, умереть, – билось в сознании. – Уйти, уйти, уйти». Отстегнув клапан кобуры, я потянул за торчащий сбоку специальный ремешок, и пистолет сам прыгнул мне в ладонь (господи, откуда только взялись эти навыки?). Патрон, как обычно, был в стволе, оставалось только снять предохранитель. Приставляя дуло к виску, я невольно направил его туда, где в глубине мозга должен был сидеть проклятый гвоздь. Клин клином вышибают. «Не надо!» – завопил кто-то внутри меня. «Умереть, умереть, умереть», – ответил я. Вспышка. Удар. Вкус крови. Запах сгоревшего пороха. Смерть. Меня завертело, как листок в бурю. Ночь разлетелась на мириады осколков, а потом съежилась до размеров печной трубы, оба конца которой уходили в бесконечность. Бездна была вверху, бездна была внизу, и мне надо было выбирать какую-либо из них. Не знаю почему, но я рванулся вверх (наверное, гимн «Все выше, и выше, и выше…» засел в генах). Меня понесло, понесло, понесло, понесло куда-то и вышвырнуло на больничную койку, обжитую и знакомую, как вурдалаку – его гроб, мумии – саркофаг, а грешнику – адский котел. Электрический свет, бивший прямо в глаза, ослепил меня, а дружный радостный вскрик едва не оглушил. – Жив, – произнес Михаил Давыдович с облегчением. – Ну слава те, господи! – Рассказать кому, не поверят! – медсестра Нюра по молодости лет еще способна была чему-то удивляться. – То-то и оно, – с сомнением произнес реаниматолог Стась. – Случай беспрецедентный. Даже и не знаю, стоит ли его фиксировать. – Фиксируй, фиксируй, – распорядился Михаил Давыдович. – Я-то зафиксирую. Только потом от всяких комиссий отбоя не будет… Ох, грехи наши тяжкие! – Олег, как ты себя чувствуешь? – Михаил Давыдович склонился надо мной. – Нормально. – Что с тобой было? – Ничего. – Как ничего, если у тебя почти час полностью отсутствовала активность головного мозга? Понимаешь, полностью! Вот энцефалограмма, – он взмахнул длинной бумажной, так и норовившей свиться в спираль. – Альфа-ритма нет. Бета-ритма нет. Тета-ритма нет. Даже дельта-ритма нет. У покойника, пока он еще не остыл, энцефалограмма лучше бывает. – Вам виднее. Вы университеты кончали, – рассеянно произнес я. – А тот погиб? – Кто? – вопрос мой, похоже, слегка ошарашил Михаила Давыдовича. – Ну тот… с пистолетом. Военный или милиционер. – Тебе привиделось что-то? – Нет, не привиделось, – уперся я. – Он жить хотел. А я его заставил. Умереть, умереть, умереть… – Ты заставил его умереть? – догадался Михаил Давыдович. – Ага. – За что? – За дело. – За какое? – Кабы я знал! Но он-то свою вину чуял. Поэтому сначала и не сопротивлялся. Только под конец опомнился. Но поздно было. Пуля в виске. Умереть, умереть, умереть… – Тэк-с, – Михаил Давыдович выпрямился. – Похоже, долечиваться ты будешь в психушке. А пока поспи еще. Нюра, сделай соответствующий укольчик. И глаз с него не спускай. В тот же день, но уже ближе к вечеру, меня посетил толстяк-психиатр, на этот раз соизволивший представиться. Звался он простецки – Иван Сидорович, а вот фамилию имел забавную – Котяра. Не Кот, не Котик, не Котов, а именно Котяра. Перечисление всех его ученых степеней, титулов и званий заняло бы слишком много места. Скажу только, что докторскую диссертацию Иван Сидорович Котяра защитил еще в те времена, когда я под стол пешком ходил. – Я закурю, с вашего позволения, – сказал он первым делом. – Пожалуйста, – я постарался изобразить радушного хозяина. – Закуривайте, располагайтесь, чувствуйте себя как дома. Можете даже галоши снять. – Как я понимаю, мысль о самоубийстве вас не оставляет, – не обращая внимания на мои шуточки, поинтересовался он. – Есть такое, – признался я. – И говорят, что под эту марку вы кого-то уже застрелили? – курил он тоже по-простецки, стряхивая пепел в кулек из газетной бумаги. – Так то во сне! – Ничего себе сон у вас. С полным прекращением мозговой деятельности. Честно скажу, что с подобным явлением я сталкиваюсь впервые. – Сон у меня обыкновенный, как у всех. Вы лучше свои приборчики отрегулируйте, чтобы у них стрелки не зашкаливали. – Поучи, поучи меня, старика… А не то я за тридцать лет практики в своем деле так ничего и не понял… – Вот вы сразу и обиделись, – печально вздохнул я. – Нисколечки, – он едва заметно улыбнулся (улыбаться заметно ему не позволял добрый слой подкожного жира), – это хирурги на своих пациентов могут обижаться. Или венерологи. Но только не психиатры. Как можно обижаться на шизофреников или маньяков? – А я по вашей классификации кто буду? – Пока только неврастеник… Но вы бы лучше про свой знаменитый сон рассказали. |