Книга Возвращение к любви, страница 50 – Коллин Гувер

– Отстой-отпад? – предлагает Колдер и садится по-турецки напротив дивана. – Мой отстой: завтра снова в школу! Мой отпад: Лейкен наконец-то дома!

– Спасибо, милый, – улыбается Лейкен, – и правда отпад.

– Моя очередь, – вмешивается Кел. – Отстой: завтра снова в школу! Отпад: Лейкен наконец-то дома!

– Повторюшка! – показывает Лейкен язык брату.

– Теперь я! Отстой: моя девушка заставила меня взять в прокат шесть фильмов с Джонни Деппом. А мой отпад – вот он! – провозглашаю я и целую ее в лоб.

Сегодня даже Кел и Колдер не протестуют. Думаю, они уже привыкли, а может, просто рады, что она наконец-то дома.

– Ну, мой отстой очевиден: у меня в голове куча хирургических скобок! – восклицает Лейк, с улыбкой глядя на меня, а потом на Кела и Колдера.

– А отпад? – спрашивает Колдер с набитым ртом.

– А отпад… – ласково смотрит на него Лейк. – Мой отпад – это вы, ребята! Все трое!

Мы молчим, но тут Кел вдруг хватает картошку фри и кидает в сестру:

– Что за розовые сопли!

Лейк в ответ бросает картошкой в Кела, и тут в комнату входит Кирстен.

– Привет! Прошу прощения за опоздание, – произносит она на ходу и направляется в кухню.

А я и не знал, что она собирается зайти к нам на ужин… Придется ей есть булочки от гамбургеров… У нее сломана рука, но, похоже, она и одной неплохо справляется.

– Тебе помочь? – на всякий случай кричу я.

– Не-а, все в порядке, – отвечает она, входя в гостиную с тарелкой и садясь на пол.

Кирстен откусывает кусок куриного наггетса, а мы все в ужасе смотрим на нее и наблюдаем за реакцией.

– Боже, какая вкуснотища! – восторгается она, запихивая в рот весь наггетс целиком.

– Кирстен… Это же… мясо… Ты же не ешь мясо… – запинаясь, произношу я.

– Ага, – кивает она, – в этом-то и прикол. Я просто дождаться не могла, пока вы вернетесь домой, чтобы зайти к вам на ужин, – рассказывает она, не прекращая поглощать наггетсы, а потом вскакивает и идет на кухню за добавкой. – А с кетчупом вкусно? – спрашивает она и, не дожидаясь ответа, выливает себе на тарелку приличную порцию.

– А почему ты вдруг передумала? – спрашивает Лейк.

– Знаете, перед тем как в нас въехал грузовик, я успела подумать, что вот сейчас умру, а мяса так и не пробовала. Больше мне жалеть было не о чем.

Все дружно смеются, а Кирстен умудряется утащить все наггетсы с моей тарелки.

– Уилл, ты не забыл про папин день в четверг? – спрашивает Колдер.

– Папин день? – вопросительно смотрит на меня Лейк.

– Не знаю, Колдер… Мне не хочется оставлять Лейк одну…

– Папин день? – повторяет Лейк. – Что еще за папин день?

– У нас в школе так называется день отца, – объясняет Кирстен. – Устраивают праздничный обед. Дети обедают вместе с папами в столовой. А мамин день – через месяц.

– А дети, у которых нет папы? Им что делать? Это несправедливо!

– А дети, у которых нет папы, сидят в столовой вместе с Уиллом, – отвечает Кел.

Лейк недовольно смотрит на меня: она не любит быть не в курсе дела.

– Я спросил Кела, можно ли мне и с ним тоже пообедать, – объясняю я.

– А меня возьмете? – спрашивает Кирстен. – У меня папа только в субботу вернется.

– Если я пойду, то конечно… Но я пока еще не знаю.

– Иди-иди, – улыбается Лейк. – Я в порядке. Хватит со мной нянчиться.

– Но ты же моя малышка. – Я целую ее в лоб, а мне в голову со всех сторон тут же летит картошки фри.

* * *

Я помогаю Лейк лечь в постель и укрываю одеялом:

– Хочешь чего-нибудь попить?

– Нет, спасибо.

Выключив свет, я подхожу к кровати с другой стороны, тихонько залезаю под одеяло, прижимаюсь к Лейк, кладу голову на ее подушку и ласково обнимаю. При следующем осмотре доктор обещал снять повязки. Лейк страшно волнуется из-за того, что в больнице ей остригли волосы, и хочет поскорее узнать, как коротко. Я пытаюсь ее успокоить, говорю, что наверняка отстригли немного, к тому же только на затылке, никто и не заметит.

Пока что она может лежать только на боку – сейчас лицом ко мне. Ее губы так близко, что я просто не могу не поцеловать ее, а потом заправляю выбившуюся прядь волос ей за ухо.

Прошлая неделя была сущим адом – и морально, и физически, но главным образом морально. Я чуть не потерял ее. Чуть не потерял! Иногда, оставаясь наедине с собой, я начинаю думать, что бы я делал, если бы все-таки потерял ее. Но я тут же гоню эти мысли прочь, напоминая себе, что с Лейк все в порядке. И со всеми остальными тоже.

Мне казалось, что это невозможно, но после всех выпавших нам испытаний я стал любить Лейк еще сильнее. Не могу даже представить себе жизнь без нее. Вспоминается видео, которое показала мне Шерри, и слова Джима: «Ты пришла в мою жизнь и разбудила мою душу». Вот что сделала со мной Лейк: разбудила мою душу!

Я снова целую ее. На этот раз поцелуй длится дольше… но я его все-таки прерываю: Лейк еще очень слаба.

– Какой отстой! – вздыхает она. – Ты хоть понимаешь, как тяжело спать с тобой в одной постели? Ты уверен, что врач говорил о целом месяце? Снова точка возврата? На месяц?!

– Ну если быть совсем точным, он говорил о четырех неделях, – отвечаю я, гладя ее по плечу. – Четыре недели – это все-таки на пару-тройку дней меньше, чем целый месяц.

– Вот видишь! Не надо было отказываться, когда я тебе предлагала. А теперь еще целых четыре недели. Это сколько всего недель получится?

– Шестьдесят пять, – быстро отвечаю я. – Не думай, я не считал. А четыре недели, начиная с сегодняшнего дня, заканчиваются двадцать восьмого февраля. И это я тоже не считал!

– Двадцать восьмого февраля? – смеется Лейк. – Но это же вторник! Ну кто согласится терять девственность во вторник? Давай договоримся на пятницу. Пятница – двадцать четвертое. Попробуем снова отправить Кела и Колдера к твоим в Детройт!

– Нет-нет, никаких двадцать четвертых! Доктор сказал: четыре недели – значит, четыре. Давай так: мы ждем до второго марта, а я договариваюсь с бабушкой и дедушкой. Тогда это будет пятница, но четыре недели уже пройдут.

– Второе марта – четверг!

– Так год-то високосный!

– Черт! Ну ладно, второе так второе. Но на этот раз я хочу номер люкс. Большой.

– Не вопрос.

– Шоколадные конфеты. И цветы.

– Как скажешь, дорогая. – Я снова целую ее и переворачиваюсь на другой бок.

– И поднос с фруктами. Чтобы клубника – обязательно.

– Есть! – зеваю я, накрываясь с головой одеялом.