Онлайн книга «Портрет и вокруг»
|
Прошла неделя. Прошла другая. Глава 6 Разговор со Старохатовым был своеобразен. – Игорь, – он сказал в трубку, как это говорят все и всегда, – здравствуй. Как твои дела? Тон был подходящий, будничный и даже с некоторым желанием пообщаться запросто, – не деловой тон. – С дочкой играю да на жену кричу, – этак с ленцой ответил я, – какие наши дела! А он сказал: – Пусто. Выгнал я ее, Игорь, а теперь как-то пусто вокруг. – Смысл жизни пропал? – Вот-вот! – Он засмеялся. – Привыкнете. – Разумеется… Но пока мне пусто без нее. Я рад, что расправился с ней: это было необходимо. Но когда многолетней распре подводишь черту, ощущение неважнецкое… – Да, – осторожно поддакнул я. – Когда кто-то ежедневно тебя ненавидит, ты чувствуешь, что ты живешь. Мы говорили о том, что человек всегда недоволен. Грызется с кем-то – плохо, не грызется ни с кем – опять плохо. Мы жевали эту смолу минут пять или даже десять. Потом я шагнул чуть в сторону. – Если вы тоскуете по былому, – сказал я, – могу вам сосватать подходящую личность. – Кто это? – Моя соседка. В нашем подъезде живет. – Злая, что ли? – Он понял, что шутка. Засмеялся. Разговор пошел свободнее. И безответственнее. И тут я начал тихую и легкую подмену: – Я тоже, Павел Леонидович, разобрался до конца с одним человеком – и тоже на душе как-то пусто. Он сам вспомнил: – С тем, который тебе не давал покоя, – с тем, в котором загадка? – Точно. – Разгадал? – Вроде бы да. – Это любопытно, – откликнулся он. И я спешно – ловя на слове – пошел на приземление. Вниз. С облаков. – А вы приходите, Павел Леонидович, если время, конечно, есть. – К тебе в гости? – Я собрал о нем большой материал. Интересный. Действительно интересный. – Прийти? – Он призадумался. – Прийти, послушать и оценить мой кропотливый труд, – сказал я и этак засмеялся. Вроде как скромничал и одновременно пытался шутить. Есть такая интонация. Шучу, дескать, потому, что смущаюсь. И тут же довольно прозрачным намеком подсовывалось вот что: вы ведь как-никак мой учитель, Павел Леонидович, вот и послушайте меня, оцените, явите милость. И был еще намек, совсем дальний, приглушенный: может быть, из этого материала можно сделать сценарий? И в намеке наживочка, уже вовсе еле различимая: может быть, совместно, а? Но все это, разумеется, было размыто основной разговорной интонацией – проникновенной и, сколько можно и уместно, просительной. Потому что я именно просил Старохатова – просил, хотел любой ценой его зазвать. Заполучить. Заманить к себе. И вот все вместе сложилось в слова: – Послушать и оценить мой труд – приходите, а? – Сейчас?.. Прямо сию минуту? – Он засмеялся. – Да… Если можете. Я повесил трубку. И тут же быстренько выдворил из дому Аню. Старохатов на машине, минута – и будет тут. Аня встрепенулась: – С Машенькой?.. Уходить?.. Погулять? – Да. Да. Да. * * * И вот мы сидели на кухне. Он и я. Он сидел на том уютном месте, что у окна; там можно выложить на стол локоть и чтоб голова удобно и царственно опиралась на левую руку – тем более что голова была именно седая и львиная у Павла Леонидовича Старохатова в ту минуту. И голова и поза стали у него, если так можно выразиться, особенно львиными или вдвойне львиными, когда он понял, зачем его пригласили. А он быстро понял. Тут же. – Понятно, – раздельно сказал он, кивнув и поглядев мне в глаза. И еще раз: – Понятно, – и опять кивнул, игру принял. Не вскипел, не фыркнул, не очень даже удивился – потому что не из тех, кто вскипает и удивляется: «Значит, это меня, Старохатова, он раскусил. Ну-ка, послушаем». На лице был покой: мне, дескать, даже любопытно… Жаль, дескать, только, что эти магнитофонные записи так и шибают в нос вырождением искусства и современной дешевкой. Ну да ладно. Послушаем. И мы слушали. Он смотрел в окно – вполоборота. И я тоже в те минуты смотрел в окно. А магнитофон работал. Лента шуршала и сухо потрескивала, шла сценка Коли Оконникова и Старохатова. С нее когда-то началось. Коля Оконников. Я вам очень благодарен, Павел Леонидович. Старохатов. Ну-ну, Коля, пустяки. Коля. Не пустяки, Павел Леонидович. Я прекрасно понимаю, что это не пустяки, – не отказывайтесь, Павел Леонидович. Старохатов (спокойно и холодно, ловя на слове). А я не отказываюсь, Коля. Мы будем соавторами. Коля (он онемел; и тут же – поспешно, машинально). Ну конечно. Ну ясно. Само собой… Сцена была впечатляющая, что и говорить. Но шла в моем пересказе. Моим голосом. А далее пошли документы. Первым документальным куском шел разговор с Лысым пьянчужкой Сценаристом. За столиком. С пивом. «Он меня спас. Он улучшил сцены. Он перелопатил весь мой Сценарий». «Помог, да?» (Мой вопрос.) «Это великий человек – великий, великий!» «Пей пиво». «Он помог, как помогает отец. Как помогает брат. Бескорыстно. Искренне. Никто и никогда не помогал мне, как помог Старохатов». «Он не взял с тебя ни копейки – ты уверен? Тебе пиво случайно не отшибло мозги?» (Мое уточнение.) «О чем ты говоришь!» Переход к документальному тексту не мог не сработать. И он сработал: Старохатов тихонечко присвистнул – дескать, ого! Потом поинтересовался: – Кто это? – Он ждал ответа и пытался припомнить сам (а пьянчужка Сценарист все говорил, говорил, говорил – и все захлебывался в самом сильном и единственном за всю свою жизнь восторге). Я назвал фамилию. – Верно. Был такой… Вспомнил, – кивнул Старохатов. И я увидел по его лицу, что это так и есть. Вспомнил. * * * Дело пошло проще, мы оба расслабились. Прослушивание как прослушивание. Старохатов поудобнее расположился на стуле. Я менял кассету. Или, скажем, на большой скорости прокручивал куски, которые были не столь интересны, – я то убыстрял, то замедлял ход «передачи» и посильно старался обнаружить в себе способности режиссера. И затея удалась именно потому, что Старохатов тут же ее поддержал. И даже поощрил. Уяснив смысл и уловив связь одного куска ленты с другим, он тут же делал жест рукой: поехали дальше. Или даже говорил: |