Онлайн книга «СССР. Дневник пацана с окраины»
|
– А слышали про эту малую, которая в Америку ездила? – спросил Костин. – Ну, которая типа письмо Рейгану написала… Одна из Америки сюда приезжала, а теперь эта ездила туда… – Катя Лычева? – спросил я. – Какая мне разница – Лычева она там или Горбачева, но в Америку я бы тоже поехал… – В Америку, наверно, никто б не отказался, – сказал тренер. – Америка есть Америка… * * * До тренировки оставалось полчаса. Зал был еще закрыт, раздевалки тоже. – Пошли полазим по институту, – предложил Кузьменок. Мы поднялись на второй этаж, зашли в первую дверь, оказались на балконе над спортзалом. Спортзал был больше раза в два, чем тот, в котором были тренировки. Под баскетбольными кольцами стояли настоящие гандбольные ворота с сетками. По спортзалу бегали студентки – у них шла физкультура. – Прикинь, здесь, наверно, физкультура по отдельности у баб и пацанов, – сказал Кузьменок. – Да, я знаю. Мне Наташка говорила. У них тоже по отдельности… Физкультуру вел высокий лысый дядька. Студентки были все в спортивных штанах и майках – разных цветов и фасонов. Груди под майками тряслись на бегу. – Вон та ничего, видишь? – Кузьменок показал на одну, с большими грудями и жопой. – Ты бы ее е…л? – Да. А ты? – Тоже. А еще какую? – Вон ту. И ту. И, наверно, вон ту. Физрук скомандовал бабам остановиться. Студентки повернулись к нам спиной, начали делать наклоны. На жопах стали видны контуры трусов. – А сейчас поработаем в спарринге, – сказал тренер. – Ты, Кузьменок, будешь с… Фроловым. – Готовься смотреть нокаут, – шепнул мне Кузьменок. – Я его – как щенка… Фролов был малого роста, плотный, почти толстый. Я не знал, в каком районе он живет, – он почти всегда молчал, на тренировки приходил один и уходил один, почти что самым первым. На дне рождения Волкова он тоже не был. Кузьменок и Фролов поднялись на ринг, пролезли под канатами. – Сначала – приветствие, – сказал тренер. – Пусть будет все по-настоящему, а не как в уличной драке. Кузьменок и Фролов ударили друг друга по перчаткам, разошлись по углам ринга, снова сблизились. Кузьменок ударил правой. Фролов нырнул, ударил боковым по челюсти, прямым в живот и еще серию прямых. Кузьменок отбежал в свой угол, попрыгал на месте, снова кинулся к Фролову, замахнулся правой – обманул, ударил левой, еще раз. Фролов отбил и дал прямой в живот. Кузьменок скорчился, остановился. Фролов ударил со всей силы в челюсть. Кузьменок рухнул на клеенку ринга. – Нокаут! – закричали пацаны. Фролов слез с ринга. Кто-то его хлопнул по спине. Фролов не улыбался. Он вытер потный лоб перчаткой, содрал прыщик, размазал кровь. Кузьменок встал, слез с ринга с другой стороны. – Можно сказать, за явным преимуществом… – Тренер глянул на Фролова, на Кузьменка. – Не рассчитал я, думал – равные примерно будут силы… Ладно, следующая пара у нас будет… Я и Кузьменок шли к остановке. Он был еще весь красный. Одна щека опухла. – Все это на халяву. Придурок тренер зря сказал, что хватит. Я б его загасил… – Он тебе дал… – Что? Ни черта он мне не дал, ты понял? Он просто на халяву… А ты что, скажешь, дал Скворцову? – Я и не говорю, что дал. У нас ничья с ним. – И у нас ничья… – Ага, ничья… – Ну, ладно, пускай он мне дал. Ты только в школе никому не говори про это, ладно? * * * Мама и папа сидели на кухне, ели котлеты. Наташи не было дома. – Давно тренировка закончилась? – спросила мама. – Минут сорок назад. Пока доехал… – Хорошо, что хоть сразу домой. А то вечно где-то шляешься… И результат – налицо. В дневнике. «Тройки», поведение «неуд» за неделю. В бокс этот записался непонятно зачем… – Бокс – это хорошо, – сказал папа. – Парень должен уметь за себя постоять. Здесь я его поддерживаю… – Все хорошо, что не в ущерб учебе. А то какой-то месяц остается до конца года, а столько «троек» надо исправлять… – Исправлю, вы не бойтесь насчет этого… – А нам нечего бояться. Бояться должен ты, что за год будут «тройки»… – И наплевать… – Нет, слушай, что ты говоришь такое? Тебе что, на оценки наплевать? – Оценки – ерунда. У Наташи в школе было три «четверки», да? А сессию сдала на «тройки»… – Сейчас разговор не о ней, а о тебе… – Тише, слушайте, что говорят! – Папа встал, сделал радио громче. – …авария на Чернобыльской атомной электростанции, – говорил диктор. – В результате взрыва на втором энергоблоке есть двое погибших, и произошло некоторое выделение радиационного фона. * * * Колонна школы прошла по проспекту Мира, мимо «Школьника», магазина «Колбасы» и книжного «Светоч», перешла перекрытую Первомайскую и вышла на площадь Ленина. На Доме советов на уровне шестого этажа висели портреты: Маркс, Энгельс и Ленин. Голова Энгельса была самой маленькой, а Ленина – самой большой. По бокам портретов, начиная с предпоследнего этажа, на окна был натянут красный материал. Внизу, с двух сторон от памятника Ленину и трибуны, висели еще портреты. Первый справа был Горбачев, остальных я не знал. Когда я был малый, папа брал меня с собой на демонстрацию, но мы не стояли с колонной завода, а просто ходили. Один раз видели, как по Первомайской шел женский духовой оркестр ГУМа – все в желтых шляпах с черной полоской, белых рубашках, синих юбках и желтых сапогах на каблуке. Только прически у всех были разные: у кого – хвост, у кого – просто длинные, а у некоторых – стрижки. Долгобродова говорила Тимуру: – Я сестре в Днепропетровск звонила – говорит, там паника уже из-за аварии на АЭС. Якобы погибли там не два человека, а несколько десятков, и ядерное загрязнение сильное… – Я по «Голосу Америки» слушал – там сказали, что радиоактивное облако движется на Европу, то есть нас, может быть, уже накрыло… – И что это значит? – Что нельзя было вообще ни на какую демонстрацию сегодня выходить, тем более школьников выводить… Но у нас всегда все делается так. Одни лишь разговоры – перестройка, демократия… – Ладно, не надо только про это кричать. Тем более при учениках… – А они, думаешь, ничего не понимают? Взрослые уже… * * * Я проснулся. В трусах было склизко и мокро. У меня стоял. Только что приснилось, что я сижу в раздевалке с Шатурой и Воронковой и трогаю Воронкову за груди. За окном было пасмурно. Ночью, наверно, шел дождь. Перила балкона были мокрые. На трубках антенны висели капли. Далеко, за домами, ехал поезд. На кухне играло радио: |