Онлайн книга «Пластиглаз»
|
Лариса скрылась в ванной, прихватив из комнаты какие-то вещи. Раздался шум воды из душа. Типовая «однушка» с застеклённым балконом Евсееву понравилось. Светло и чисто. Минимум мебели - пластиковый стол на крохотной кухне, широкий диван в комнате и встроенный шкаф в прихожей. Ни телевизора, ни стереоцентра Евсеев не увидел. Как и книжных полок. Окна, под которыми виднелись чахлые верхушки берёз, выходили во двор, заставленный гаражами-"ракушками». «Съёмная квартира,»- подумал Евсеев, присаживаясь на диван. «Квартиру снимает, и мужиков... Удобно - два в одном,» - усмехнулся и посмотрел на часы. Половина восьмого. «Уложусь» - удовлетворённо кивнул головой и наморщил лоб. Перед Наташкой, конечно, не совсем красиво выходит. Да ведь Митьке девятый год уже пошёл... Привыкли друг к другу давно. В расписание вошли. Нечастое и скучное, как у рейсового автобуса. Куда уж там... А душа-то, с телом на пару, просит. Требует. Если уж не романтики, так свежего чего-нибудь... Нового... Или всё это похоть одна? Прыжки козлиные?.. Бес в ребро?.. «Да как бы там ни было... Мужик я или кто?!..» Выдохнул в сложенные ладони. Принюхался. Провёл рукой по волосам. Хорошо, рубашку и трусы утром чистые надел. Как знал... «Интересно, а резинка есть у неё?» Из ванной Лариса вышла в жёлтом коротком халате и с заколотыми волосами. Евсеев неуклюже поднялся с дивана, развёл руками: – Ты не сказала, где у тебя штопор с бокалами... А то бы я вино открыл... Лариса, на ходу развязывая поясок халата - у Евсеева дух захватило - приблизилась к нему вплотную. Обняла. Заглянув в глаза, прошептала: – А это не обязательно... Её язык вновь уверенно коснулся губ Евсеева. На этот раз глаза Лариса держала открытыми. В тот же момент что-то произошло. Евсеев замер. Язык Ларисы вдруг затвердел в его рту, разбух и удлинился, пытаясь проникнуть в гортань. Евсеева затошнило, он захотел вырваться, но Лариса держала его на удивление крепко. Евсеев замычал, замотал головой, когда почувствовал, как язык попал ему в пищевод и в желудке что-то разлилось жгуче и больно, заполнив его всего. ...Очнулся он на полу возле балконной двери. Лёжа на спине. Боли не было, хотя он отчётливо помнил, как с размаху упал лицом на пол и ещё пытался ползти, не чувствуя ног и загребая немеющими руками. Голова работала вяло, словно с недосыпу или похмелья. «Клофелин?.. Не похоже... К себе на дом не водят... Вот влип, бля... Казанова сраный...» Попробовав пошевелиться, понял, что полностью парализован. Даже губы и язык не слушались. Двигать он мог, с большим трудом, лишь глазами.. Скосив их, увидел Ларису. Голая, она сидела на корточках спиной к нему, глядя на стену. Руками Лариса делала резкие и частые движения, словно ощупывая своё лицо. Внизу, под ягодицами, блестело что-то тёмное, появляясь и исчезая попеременно. Из онемевшей гортани Евсеева вырвалось тихое сипение. Лариса замерла. Посидев неподвижно с минуту, а может, и больше, - Евсеев потерял чувство времени, - она, не вставая с корточек, опёрлась на руки и резко развернулась. Евсеев издал протяжный хрип, и попытался отползти, но не смог. На секунду он даже усомнился, не сон ли всё это, глядя на существо. Когда-то оно было Ларисой... Теперь же... Подбородок заострился и выступил вперёд, наподобие длинного клина. Глаза совершенно почернели, вылезли из глазниц, и покрылись мелкой ромбовидной сеткой, в каждой ячейке которой Евсеев увидел своё отражение, когда Лариса или кто она была на самом деле, склонилась низко над его лицом. Её губы, тонкие и бескровные, вытянулись в длинную трубочку, и между ними показался подрагивающий хоботок, блестящий и гладкий. Кончик хоботка лёгкими касаниями ощупал лицо Евсеева, затем проник ему в рот, потом куда-то глубже, - тело не чувствовало почти ничего, и вновь что-то разлилось у него внутри, на этот раз совсем не больно. «Вторая порция», - вяло подумал Евсеев и отключился. Придя в себя, обнаружил, что его перетащили на балкон. Опять лежал на спине, прямо на бетонном полу (мелькнуло нелепое в своей неуместности опасение простудиться), но по прежнему не чувствовал ничего и пошевелиться, как ни старался, не мог. Тело стало чужим, словно выпотрошенным и замороженным. Только вялый, редкий стук крови в ушах. И больше ничего. Ни страха, ни боли, ни времени. Ничего. Ни- че- го. Опустились душные сумерки. Из окна квартиры лился неяркий красноватый свет. Из соседних окон слышались нетрезвые голоса и музыка. Во дворе заводили машину. Темнота колыхнулась, закрыв собою свет. Евсеев сумел разглядеть, что кто-то навис над ним и трогает его живот (он ощутил дискомфорт, как при массировании затёкшей части тела), издавая едва слышный треск и клекот. Глаза быстро привыкли, и прямо над собой Евсеев увидел существо с коротким округлым тельцем, вывернутыми, распухшими в суставах конечностями и безволосой плоской головой, с двумя длинными усиками-антенами. Фасеточные глаза матово и холодно отражали свет фонарей во дворе. В вертикальной щели рта пузырилась, вязко вытекая, обильная слизь. Из промежности существа, подрагивая, показался тёмный саблевидный шип. Появляясь на несколько сантиметров и снова исчезая внутри существа, с каждым разом выходя всё больше, шип наконец ткнулся Евсееву в живот, с силой надавил и безболезненно вошёл. Существо задрожало, затряслось, приседая и поднимаясь на расставленных лапах. Клёкот усилился, заглушая дворовые звуки. Что-то явно переходило в Евсеева, раздувая его внутренности... * * * ...Что было потом, Евсеев уже не помнил. Какое-то время (хотя он совершенно потерял его, времени, нить) он ещё пробовал думать о Наташке и Митьке, о хлебе, который так и не купил, о контрактах и поставках, о пятничной скидке в «Тараканах», потом он думал о Татьяне Сергеевне и о Ларисе, о шевелении внутри себя и о погоде, затем стали мерещиться монстры из Doom-а, потом сознание затихло, успокоилось ровной гладью, и он просто смотрел на серый потолок балкона, а там прошло лето и наступила осень, за ней зима, он всё лежал и лежал, не видя уже потолка, потом по-весеннему зачирикали птицы, а когда из него вылезли многоногие и шустрые ларисины дети, он был уже похож на почерневшую мумию. |