Онлайн книга «Любовник Дженис Джоплин»
|
— Понимаешь, я иногда смазываю волосы майонезом, чтоб блестели, это хорошее естественное средство. — Разве они потом не пахнут? — Большеньки-меньшеньки, но можно потерпеть ради красоты. — Ай, сестренка, — воскликнул Давид и рассмеялся, — у тебя хотдог на голове! — Марии Фернанде шутка не понравилась, и она принялась старательно подтыкать одеяло вокруг Джонленнона, хотя в этом не было необходимости. — Нена, тебе никогда не доводилось слышать голос у себя в голове? — Нет, — ответила она сухо. — Я еще с ума не сошла! — А ты не знаешь, какая часть человека возрождается после смерти? — Кажется, мне что-то попадалось насчет этого. — Может, это болезнь? — Трудно сказать… Если хочешь, завтра что-нибудь разузнаю об этом. Приятных сновидений! Оставшись в одиночестве, Давид стал смотреть в окно и размышлять. «Я даже не хотел идти на эти танцы и вообще уходить собрался, когда Карлота потащила меня танцевать». — «Не говори чепухи, — возразил ему внутренний голос. — Ты только об этом и мечтал весь день, пока гонялся за броненосцем. Скажи спасибо, что жених один явился, а то бы…» — «Замолчи!» — «Как-то поживает команданте Насарио?» — «Заткнись!» — «Что-то сейчас поделывают полицейские в Чакале?» — «Замолчи, я тебе сказал!» — «Думаю, погони тебе не избежать». Давид вспомнил последние минуты перед полетом, выстрелы, с тревогой подумал об отце и со слезами на глазах повалился на подушку — ему, несчастному двадцатилетнему юноше, судьба подложила жирную грязную свинью. Всю ночь Давида терзал внутренний голос, отчего голова у него разболелась, точно сжатая в огромных тисках. Он слышал, как его бессмертная часть разгуливает по мозгу, будто осматривая свои владения, и твердит ему, чтобы перестал дурака валять, что пора уж привыкнуть к ней, что все его страхи выеденного яйца не стоят. Она говорила с ним колким, уничижительным, властным тоном и уверяла, что ему уже никогда не избавиться от ее присутствия. Этот кошмар длился до самого утра и прервался лишь после того, как сестра потрясла Давида за плечо. — Тебе что-то страшное приснилось? — Нет… — Весь в холодном поту, он сел на кровати. — Ты так кричал; наверное, это тебя совесть мучает — дядя Альфонсо нам уже все рассказал! — Папа? — Вставай, он совсем недавно приехал, ждет тебя на кухне! Было уже около десяти утра. У Давида ломило все тело, в местах ударов образовались кровоподтеки. Он с трудом обулся. — Пошли, — торопила его Мария Фернанда, — твой отец очень беспокоится! — Он один приехал? — Ну да, а ты кого-то ждал? «Наверное, команданте Насарио! — издевательски подсказал внутренний голос. — Или, может, Карлоту Амалию?» — Маму, — ответил Давид. Альфонсо Валенсуэла добирался до родственников на попутках. Лицо его осунулось от усталости и бессонной ночи, но в то же время выражало удовлетворение, словно ему удалось избавиться от большой неприятности. Посадив сына в самолет, он, набравшись храбрости, тут же отправился на переговоры с отцом убитого. Ему удалось добиться от дона Педро Кастро обещания пощадить Давида при условии, что ноги его больше не будет в Чакале. — Это тебе приказ, понятно? — А как же мои друзья, моя работа на лесопилке? — Тебе лучше сразу свыкнуться с мыслью, что ты уже никогда не вернешься домой! — Атьфонсо, а полиция не вмешается? — Полиция сделает так, как распорядится дон Педро; команданте Насарио приходится ему кумом; он полицейских даже оружием снабжает! — Да, видать, они у него хорошо прикормлены, — заметил Грегорио. — Прикормлены — не то слово! — Я видел, как полицейские убили несколько ребят в ушелье Какачила, — вставил Давид, — сказали, что они партизаны. — Властям все позволено, а нас за дураков держат — смотри и молчи! Давид слушал и удивлялся: отец впервые предстал перед ним таким — холодным и расчетливым. Он понимал, что должен освободить отца отлишней обузы, и рассказал ему о своем плане уехать в Штаты на заработки. Альфонсо ответил, что, само собой, надеяться только на отцовскую помощь Давид не может, но время для игр закончилось, надо начинать самостоятельную жизнь и искать работу, чтобы избавить от лишних трудностей дядю Грегорио и тетю Марию. — Ну, пока что все наоборот, — возразил Грегорио, — это из-за нас они на него набросились вчера, верно, Давид? Ох, и досталось же ему! — А вот тебе не зря наподдали, в воспитательных целях, а то у тебя здесь и дел никаких нет, кроме твоего долбаного бейсбола, а ты пойди-ка займись настоящим трудом! — Ну уж нет, я вам не ишак, только ты у нас любитель спину гнуть! Мария разлила по чашкам кофе. — Альфонсо, Давид плохо себя чувствует! — Еще бы, Мария, как он может чувствовать себя хорошо после того, что пережил! — Он слышит голоса и от этого очень страдает, — продолжав Мария. — Тебе бы надо показать его врачу. — Какого хрена, сестра, у моего сына, может, и есть заскоки, но он не сумасшедший! — Он повернулся к Давиду: — Ты все еще слышишь голоса? Давиду захотелось плакать, но он сдержался — даже если перед ним возникну! все черти преисподней, отец не увидит и слезинки у него на лице! — Ага, — подтвердил Давид. — А ты начал слышать их до или после того, что случилось с Рохелио? — После. — Ну. вот видишь? Ничего, это от испуга, скоро все голоса исчезнут, а ты о них и думать забудешь! — Да, верно, — согласился Грегорио. «Как бы не так!» — прошептал внутренний голос. Давид хотел сказать об этом присутствующим, но тут Мария спросила: — Вы разве завтракать не будете? — Мне надо ехать, — отказакя Альфонсо. — Меня ждет хозяйский самолет в аэропорту, обещали подбросить. — Ну, нет, не поедешь, пока не поешь, педик чертов, мне наплевать, что ты опоздаешь на самолет! Старая, состряпай-ка чего-нибудь по-быстрому, а то этот каброн будет потом всем говорить, что приехал к нам в гости, а ему тут и воды напиться не дали, у него язык что помело, уж я-то знаю! — Мария приготовила яйца «по-конски», поставила на стол сыр, тушеную фасоль, напила мужчинам свежего кофе. — Давай-‹а, каброн, наворачивай и знай, что в доме твоей сестры гебя всегда накормят, ядрена корень, и учти, что от этих яиц будет стоять, как в тридцать лет, приедешь домой — сам убедишься, если ты вообще что-то умеешь! — Нуда, учил баран волка, как овцу крыть! — Может, хоть теперь ты выполнишь свой мужской долг перед Тере! |