Книга Ромовый дневник, страница 49 – Хантер С. Томпсон

Я отстегнул ему семь долларов, ни секунды не сомневаясь, что он врет, но в то же время охотно веря, что утро вышло «локо». Несомненно, для него оно оказалось достаточно безумным, а теперь наступила моя очередь. Я понаблюдал, как он отъезжает, затем отошел в тень раскидистого дерева — так, чтобы не было видно из окон. «Проклятье, что мне теперь с ней делать?» — подумалось мне. Я был на босу ногу, и песок приятно холодил ступни. Я взглянул на дерево, затем на окно квартиры. Она была там, уже в постели. Итак, газета вот-вот готова была накрыться, а у меня на руках вдруг оказалась девушка без гроша в кармане, да вдобавок еще и психованная. Что я мог сказать Йемону или даже Сале? Все это было уже слишком. Я решил, что должен сбыть ее с рук, — даже если для этого придется оплатить ей самолет до Нью-Йорка.

Я поднялся к квартире и открыл дверь, чувствуя себя немного спокойнее теперь, когда я собрался с мыслями. Шено валялась на кровати, уставившись в потолок.

— Ты завтракала? — спросил я, тщетно стараясь придать голосу радостный тон.

— Нет, — ответила она так тихо, что я едва расслышал.

— Ну что ж, у меня тут всё есть, — сказал я. — Яйца, бекон, кофе, все дела. — Я подошел к раковине. — Как насчет апельсинового сока?

— Хорошо бы апельсиновый сок, — отозвалась Шено, по-прежнему глядя в потолок.

Счастливый, что могу хоть чем-то себя занять, я приготовил целую сковородку яичницы с беконом. Время от времени я оглядывался на кровать. Шено лежала на спине, сложив руки на животе.

— Шено, — наконец позвал я. — Ты хорошо себя чувствуешь?

— Хорошо, — отозвалась она тем же безразличным голосом.

Я повернулся к ней.

— Может, врача вызвать?

— Нет, — ответила Шено. — Мне хорошо. Просто хочу отдохнуть.

Я пожал плечами и вернулся к плите. Разложив яичницу с беконом на две тарелки, я налил два стакана молока.

— Вот, — сказал я, поднося одну из тарелок к кровати. — Поешь — может, полегчает.

Она даже не пошевелилась, и я поставил тарелку на столик рядом с кроватью.

— Лучше поешь, — посоветовал я. — Выглядишь ты чертовски скверно.

Шено продолжала таращиться в потолок.

— Знаю, — прошептала она. — Дай мне только немного отдохнуть.

— Ладно, — согласился я. — Мне все равно на работу пора. — Я прошел на кухню и выпил два глотка теплого рома, затем принял душ и оделся. Когда я уходил, еда на столике по-прежнему была не тронута. — Увидимся около восьми, — сказал я. — Если что-то понадобится, звони в газету.

— Хорошо, — отозвалась Шено. — До свидания.

Большую часть дня я провел в библиотеке, делая выписки по предыдущим антикоммунистическим расследованиям и высматривая биографический материал на участников слушаний, начало которых было назначено на четверг. Салы я избегал, надеясь, что сам он не станет меня разыскивать, чтобы спросить новости о Шено. В шесть часов Лоттерман позвонил из Майами, велел Шварцу управляться с газетой и сказал, что вернется в пятницу с «хорошими новостями». Это могло означать только то, что он нашел какой-то новый источник финансирования — а стало быть, газета могла еще немного протянуть, и у меня по-прежнему оставалась работа.

Я ушел около семи. Делать больше было нечего, и я не хотел, чтобы общий поток затянул меня к Элу. Спустившись по черной лестнице, я, точно беглый каторжник, проскользнул в машину. Где-то в Сантурсе я сбил собаку, но даже не остановился. Когда я добрался до квартиры, Шено все еще спала.

Я приготовил несколько сандвичей и сварил кофе. Пока я гремел на кухне, Шено проснулась.

— Привет, — тихо сказала она.

— Привет, — не поворачиваясь, отозвался я. Откупорив банку томатного супа, я поставил его на конфорку. — Есть хочешь? — спросил я.

— Да, пожалуй, — пробормотала Шено, садясь на кровати. — Я бы сама приготовила.

— Уже готово, — сказал я. — Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, — ответила она. — Гораздо лучше.

Я отнес сандвич с ветчиной и тарелку супа к кровати. Утренняя яичница с беконом по-прежнему там стояла, холодная и засохшая. Я убрал тарелку со столика и поставил туда свежую еду.

Шено подняла глаза и улыбнулась.

— Ты такой хороший, Пол.

— Я не хороший, — бросил я по дороге на кухню. — Просто я немного смущен.

— Почему? — спросила она. — Из-за того, что случилось?

Я отнес свой обед на стол у окна и сел.

— Угу, — после короткой паузы буркнул я. — Ты… гм… твои поступки в эти несколько дней были… гм… мягко говоря, малопонятными.

Шено вдруг стала усердно разглядывать свои ладони.

— Почему ты меня впустил? — наконец спросила она.

Я пожал плечами.

— Не знаю. А что, ты думала, я тебя не впущу?

— Я не знала, — ответила она. — Я не знала, как у тебя настроение.

— Я и сам не знал, — пробормотал я.

Внезапно Шено перевела глаза на меня.

— Я не знала, что мне делать! — выпалила она. — Когда я села на тот самолет, мне хотелось, чтобы он разбился! Мне хотелось, чтобы он взорвался и утонул в океане!

— А где ты взяла билет на самолет? — поинтересовался я. — Мне казалось, денег у тебя не было. — Я спросил не подумав и почти тут же об этом пожалел.

Шено явно была потрясена — и заплакала.

— Кто-то мне его купил, — прорыдала она. — У меня совсем не было денег, и я…

— Не бери в голову, — быстро вставил я. — Вообще-то я не хотел спрашивать. Просто играл в журналиста.

Опустив лицо на ладони, она продолжала плакать. Я приналег на еду, пока Шено не успокоилась, а тогда снова на нее посмотрел.

— Послушай, — начал я. — Давай начнем все сначала. Я так прикидываю, у тебя были скверные переживания, и вопросов больше задавать не буду. Идет?

Не поднимая глаз, она кивнула.

— Я только хочу знать, — продолжил я, — что ты теперь намерена делать. — Шено, похоже, снова собралась зарыдать, и я быстро добавил: — Просто чтобы я смог тебе помочь.

— А Фриц что думает? — всхлипнула она.

Я хмыкнул.

— Когда я его последний раз видел, особенно счастливым он не выглядел. Хотя это был воскресный вечер, и чувствовали мы себя погано. Быть может, сейчас он по-другому себя чувствует.

Шено подняла глаза.

— А что случилось — он в драку ввязался?

Я молча на нее воззрился.

— Не смотри на меня так! — завизжала она. — Я не помню!

Я развел руками.

— Ну…

— Последнее, что я помню, это как мы в этот дом вошли, — выговорила Шено. — И больше я до следующего дня ничего не помню!