Онлайн книга «Эшби»
|
Нина что-то говорит о влюбленных под луной, а я сижу. Я рассказываю ей о моих прежних сожалениях и страданиях. Он не смеет, Аурелиан любит Нину, и она еще, быть может, его любит. Чтобы умерить свой страх, свои желания, он говорит без умолку, она отвечает ему слабым, усталым голосом, словно больная. Они встают, он тянется к ней, их губы совсем рядом. ***РОЖЕ Мне стало страшно, я был не готов, ты меня застала врасплох, я напуган. Мы вдвоем в этом пустынном поле, ночью, под обольстительной луной, твои глаза в моих, ты, твое тело, твое дыхание, так близко, я испугался — и вот, потерял тебя. Ты знаешь, как я тебя любил, знаешь, ты, может быть, тоже немного меня любила. Но когда мы вернулись на реку, мне кажется, ты что-то уже решила для себя. ***НИНА А вот и велосипедисты. Они вылетают из тумана в лощину, как разноцветные насекомые. Первая гонка в этом году. Беатрис замечталась о чем-то, перед нею проходит парень в синей блузе, торговец сластями, он разглядывает мои ноги и подмигивает приятелю. Он подходит ко мне. — Не хотите ли прогуляться после заезда? Он очень молод, губы плотные, волосы черные и длинные. Другой присел на основание креста рядом с Беатрис и теперь пытается защитить ее от дождя полой черной кожаной куртки. Этот мальчишка-торговец мне нравится. С криками «Кому конфеты!», «Кому карамели!» он исчез в толпе. Беатрис все мечтает. И о чем она может мечтать? Парень гладит ее по плечу. Проехал последний гонщик, толпа рассеялась, мой торговец бежит ко мне с пустой корзиной в руке. — Ну, вы идете? Он небрежно берет меня под руку и ведет по дороге, в туман. — Вы правда хотите прогуляться со мной? Он смотрит на меня, пожирает глазами, обвивает руку вокруг моей талии и прижимает к себе; несколько мгновений мы стоим на обочине, обнявшись в тумане, он жадно целует мой рот, шею, мы привстаем на цыпочки, мокрая трава обвивает наши голые ноги. — Сколько тебе лет? — Как тебя зовут? Меня — Жан. Мне хочется оттолкнуть его, убежать, я — шлюха, шлюха… Но туман, дождь, трава, этот мальчик рядом, такой нежный, такой сильный… Мы идем по дороге между ивами, Жан вталкивает меня в сарайчик, открытый всем ветрам, на двери — обрывки афиши Дюбонне. Жан бросает свою корзинку, пол сарая ничем не прикрыт, только куча тряпок и охапка соломы у входа. Жан разбрасывает их ногой, утаптывает и подталкивает меня к этому грязному ложу. Весь красный, он стоит передо мной. — Ты правда хочешь? Да? Грубые пальцы подростка раздевают меня; по мере того, как я обнажаюсь, его лицо становится пунцовым. Несмотря на холод, я не дрожу, я не дрожу. Он снимает рубаху. ***БЕАТРИСА Когда Нина со своим маленьким торговцем исчезли в тумане: — Ну, ты идешь? Этот парень в черной кожаной куртке вернул меня с небес на землю. Часто я мечтаю без всякой причины, это находит на меня и потом уходит. Он в нетерпении, он становится грубым, его широкая красная ладонь ложится на мою грудь. — Ну, ты идешь? И тут надо мной, словно вырвавшись из мечты, проплывает голос Роже. У меня закружилась голова, в наплывающем из полей тумане я склонилась к этому бандиту с красными пальцами. ***РОЖЕ Ее родители считали ее невинной, а она была в лучшем случае наивной. Я встречал ее каждый вечер, я ждал у метро Распай, мы ужинали у Генриетты, она провожала меня к ученикам, или мы гуляли по бульвару Сен-Мишель. (В Латинском квартале спуск к Сене — опасная дорожка для юношей, влюбленных в прекрасных недотрог. Многие из них останавливаются на ступеньках у моста Сен-Мишель, ведущих к воде. Самые смелые спускаются под мост; деревья и яркие речные трамвайчики создают там трогательную и нежную атмосферу Луна-парка, и вот уже голова недоступной лежит на плече счастливца.) Каждый вечер я откладывал эту прогулку на завтра. С Дональбайном мы говорили только о ней, он тоже был влюблен в одну девушку, готовящуюся к поступлению на факультет Искусств. Аурелиану она надоела, он как будто обрадовался, когда я сказал, что люблю ее, и даже пожелал мне удачи. Она часто заходила ко мне; стоило только позвонить — и она сразу выбегала мне навстречу. Аурелиан не виделся с ней, он как раз ухлестывал за Клод; мне кажется, она стала-таки его любовницей. Я пока оставался девственником. В кино, когда она шла впереди меня на место, я легонько подталкивал ее за плечи, но стоило нам усесться, я сразу складывал руки на колени. Иногда я склонялся к ней, облокотившись на подлокотник ее кресла. Она сидела прямо, мне не составило бы труда взять ее за руку, обнять за плечи, она сама склонялась к моим невидимым ласкам. У молодых людей, влюбленных по-настоящему, воображение порой отвергает действие. Воображение предшествует действию, делая его бесполезным. ***ЖЮЛЬЕН Дядя Роже, художник, живший надо мной, часто рассказывал мне о своем брате Себастьяне и о Роже; почти каждый вечер он приходит ко мне и играет на гитаре; он много путешествовал, много любил: …И в полночь на край долины Увел я жену чужую, А думал — она невинна… [2] Голос исходит из его глотки, как из древесного дупла. Однажды вечером Роже присел с нами рядом. В свой черед он взял гитару: От жизни я жду только жизни — Я б жизнь проскакал на коне! Я написал его верхом на коне на фоне бурного моря. ***НИНА Он вошел в мастерскую со своим портфельчиком в руке, я отложила в сторону кисть и вышла к нему. Он посмотрел на вывеску, которую я малевала: «Парижская ярмарка» и нашел ее красивой. Умываясь над синей фаянсовой раковиной, я подумала, что сегодня он, быть может, решится. Мы перебежали бульвар Эдгар-Кине перед мотороллером Аурелиана. |