Онлайн книга «Основатель»
Миклош коснулся копоти на когда-то белоснежных стенах, посмотрел на испачканную перчатку и, заложив руки за спину, в сопровождении Рэйлен прошествовал к лестнице на второй этаж. Здесь еще сильнее пахло гарью. К ней примешивался едва уловимый запах аниса и горелой плоти. — Дорого бы я дал, чтобы узнать, что нашло на огнепоклонников. — Миклош посмотрел наверх, в зияющую в крыше дыру, через которую были видны звезды. — Какая бешеная собака их цапнула, раз они полезли в логово мормоликай? — Я не думала, что асиман настолько сильны, нахттотер. — Я тоже, Цыпленок. Я тоже… Он задумался, хмуря лоб и потирая ладони, сел прямо на ступени: — Стоило мне исчезнуть на несколько недель — и весь мир начал разваливаться. И после этого некоторые из блаутзаугеров смеют говорить, что я им не нужен. Ха! Он посидел еще какое-то время, гадая, что обо всем случившемся думает Фелиция, сколь крепок альянс даханавар и кадаверциан, в какую нору законопатился Амир, и что теперь предпримут остальные. В том числе Хранья. — Нахттотер, скоро рассвет, — напомнила ему Рэйлен. Миклош встал: — Мне хотелось бы знать, кто помогал Амиру. — Почему вы решили, что ему оказывали помощь? — Слишком мощная магия. Все асиман, вместе взятые, боюсь, вряд ли смогли бы создать нечто подобное. Кто-то подкинул им дармовой силы. А быть может, и новых заклинаний. — Но кто?! — Мне приходят на ум только Лигаментиа. — Зачем им это нужно? — А зачем им было нужно нападать на меня?! Я не отвечаю за поступки безголовых, Цыпленок. Он вышел на улицу и направился к машине, в глубине души сожалея, что Фелиции не было во главе клана, когда случилось нападение. Он был уверен, что мормоликая, в отличие от Стэфании, никогда бы не позволила случиться такому. Миклош нервничал, хотя и не показывал этого. Норико вместе с Арлекином уехали в город, надеясь узнать новости. Господин Бальза чувствовал, что пришло время действовать. Нельзя упустить тот зыбкий, призрачный момент, когда у тебя на руках есть козыри. Зазевался, замечтался, задумался — и ты уже проиграл. Потому что к противнику пришли более сильные карты: о тебе узнали, Хранья стала умнее — завела себе могущественных союзников или же добыла Жало. Последняя мысль заставляла нервничать больше всего, даже при учете того, что Миклош знал — сестре никогда и ни за что не взять то, что принадлежит только ему. Он спустился на первый этаж, заглянул в ближайшую гостевую комнату, но Рэйлен не обнаружил. Девушка сидела на полу в библиотеке, положив себе на колени книгу и пытаясь с помощью пальцев, ладоней и усердия создать «Темный тлен». — Ничего не выйдет, — сказал господин Бальза, садясь в кресло напротив. — Хотя, конечно, похвально, что ты, в отличие от многих из твоего поколения, не забросила занятия и продолжаешь пытаться совершенствоваться. — Что я делаю не так? — нахмурилась рыжеволосая. — Почему не получится? — Потому что это высшая магия Нахтцеррет. И здесь ловкость пальцев имеет ничуть не меньшее значение, чем твоя сила. Так что тренируй руки. Миниатюрная работа ювелира, к примеру, очень помогает. Или игра на скрипке. — Он усмехнулся. — Могу я задать вопрос, нахттотер? — Ну, разумеется. Иначе зачем я здесь? — Он не скрывал иронии. — Вы всегда пользуетесь «Бледным тленом» и никогда «Темным», хотя здесь написано, что последний намного мощнее и отражает большинство заклинаний. — Она водила пальцем по строчкам. — В том числе и ментальных, как у Даханавар. Почему же вы предпочитаете более простое и менее надежное заклинание? — Разгадка на поверхности, Цыпленок. Потому что я не умею. — Он посмотрел в ошарашенные глаза ученицы Йохана и искренне рассмеялся. — Представь себе. Этим знанием смог овладеть лишь Луций да немногие из тех, кто был до него. — Есть какой-то секрет? — заинтересовалась ученица Чумного. — Предрасположенность. У тхорнисхов прошлого она была. У нас — нет. — Да. Йохан как-то вскользь упоминал о чем-то таком. — Ты жалеешь о его гибели? — поинтересовался Миклош. Девушка нахмурилась, отложила книгу: — Если я и жалею… что потеряла его, то меня утешает, что он погиб не напрасно. Защищая вас, нахттотер. Йохан умер, как настоящий ландскнехт. О такой смерти он мог только мечтать. Господин Бальза благосклонно кивнул — подобные слова он воспринимал как должное. Разумеется, любой из Золотых Ос должен считать честью умереть за своего нахттотера и никак иначе. — Нахттотер позволит, если я спрошу еще? — Позволит, — благосклонно кивнул Миклош, поправляя манжеты на ослепительно-белой рубашке. — Почему мы бездействуем? Почему не пойдем в «Лунную крепость», не перебьем этих тварей и не возьмем то, что принадлежит нам по праву сильного?! Ее темные глаза горели лютой ненавистью, и Миклош, который собирался разозлиться за то, что его критикуют, смягчившись, ответил: — Потому что они, все вместе, не слабее нас. Я уже успел убедиться, что Хранья полна сюрпризов, и не спешу играть с ней в открытую, даже несмотря на то, что, безусловно, смогу согнуть ее в бараний рог. К тому же ты забываешь о Лигаментиа. Что, если она все еще водит их вокруг пальца? Ты предлагаешь мне сражаться с Иноканоаном и Соломеей?.. Пф! Все! Все! Хватит вопросов! Читай свою книгу, а решения о том, как действовать — предоставь мне. Она извинилась и ушла, оставив господина Бальзу в одиночестве. Тот поискал взглядом карандаш и бумагу, не нашел их и отправился в кабинет. Сел за стол, зажег лампу, на мгновение задумался, крутанув карандаш меж пальцев, и начал рисовать. Сегодня у него выходили сплошные сугробы, елки и бегущие под ними тени — волки. У господина Бальзы начал созревать план. Когда вернулась Норико, он как раз закончил работу. Вместо того чтобы отправить рисунок в мусорную корзину, Миклош выдвинул ящик стола, достал булавку и прикрепил свои «мысли» на стенку перед собой. Норико, облаченная в изумрудное платье, с таинственной улыбкой вошла в кабинет. На этот раз ее духи благоухали египетским жасмином и магнолией, которая утонченно гармонировала с кориандром, шафраном и янтарем. А вот от свертка в ее руках пахло несколько иначе — кровью. — Господин уделит мне минуту? — Не припомню, чтобы раньше ты интересовалась трофеями. — Он ткнул карандашом на сверток. — Только уникальными. — Ее глаза смеялись. Он, заинтересовавшись, поманил ее к себе, на всякий случай ворчливо предупредив: — Не запачкай мне ковер. Норико, развернув полотно, отошла. Миклош сложил руки на столе, положил на них подбородок и стал рассматривать отрубленную голову. На его лице появилось выражение презрительного любопытства. |