Онлайн книга «Разведотряд»
— Полноте поучать, Антон Саныч… — с усмешкой поскрёбся в куцей бородке Войткевич. Эта рыжеватая бородка вкупе с тёплым немецким кепи сделали его совершенно похожим на шотландского шкипера прошлого века. Впрочем, общим и самым выразительным приобретением в наружности морпехов по ходу партизанского быта стали глубокие тени под глазами и набрякшие складки век — печень устала, но отнюдь не от излишеств: организм жрал самоё себя за неимением подпитки извне. Голод едва ли не с первых дней стал главным врагом крымских партизан, а борьба с ним — едва ли не главной боевой задачей. Сейчас, однако, перед «бомбардиром» и «корсаром» (так они величали друг друга по должности) стояла другая задача, гораздо более важная, поставленная не вечно ворчащим голодным брюхом, а самим разведштабом флота. — Не вчера родились, с вашего позволения… — продолжал привычно подыгрывать Яков Осипович. — То, что причалы по сю сторону Гурзуфского мыса, столь вами критикуемые, с военной точки зрения — хрень полная, не удивляет меня ничуть. Я более удивляюсь вам, Антон Саныч. Ну, санаторные это причалы Гелек-Су, мать их так, так что это вам вздумалось тут подводный флот великой Германии удить? — А кой чёрт тогда мы тут с вами пустое брюхо отлёживаем? — мрачно нахмурился Каверзев. — Я бы с большим удовольствием сейчас бычка черноморского половил с камешка, чем ваши подлодки. — Не могу не разделить вашего мнения, — вздохнул лейтенант. — Я бы сейчас даже ежели б русалку поймал бы, то сожрал бы в сыром виде. Она, бедная, просилась бы, а я б рыдал и жрал… Каверзев покосился на него с лёгким замешательством, поёжился. — Во живодёрня-то… — Ага! — легко согласился Войткевич. — Даже самому любопытно: это мне как браконьерство зачлось бы на том свете или как надругательство с особым цинизмом? Ладно, хорош трепаться. Пока вы там, по обыкновению, рекогносцировку объектов проводили, господин бомбардир, я за дорогой на Гелек-Су проследил… — Неужто протащили? — хмыкнул старший сержант. — Чего? Подводную лодку? Нет, конечно… — насупив на глаза суконный с подбивкой козырёк кепи, лейтенант перевернулся на спину, жмурясь от жидковатого осеннего солнышка и демонстрируя всем своим видом, что выискивать на берегу Артековского урочища больше нечего. — Подводных лодок, конечно, нет, — продолжил он резонёрски. — А вот морские офицеры есть. Видел штуки три в штабной «лоханке» [9] . И, прошу заметить, офицеры — не менее чем капитанского ранга, а не какие-нибудь там штурманы десантных ботов или «зибелей» [10] … Каверзев, с козьей разборчивостью, не спеша, выбрал прямо перед собой сухую былинку, выкусил её из сухостоя и принялся жевать, осмысливая услышанное. — А откуда, с какой стороны, изволили наблюдать, Яков Осипович, супротивника? — спросил он наконец. — Правильно спрашиваете! — одобрительно кивнул-мотнул козырьком кепи Войткевич. — Во-он, оттудова… Он, поленившись перевернуться на живот, ткнул большим пальцем в сторону Аю-Дага и, упреждая недоумение собеседника, кивнул ещё раз. — Правильно. Оттуда, откуда вроде бы неоткуда… Антон поднял бинокль. В глаза его моментально бросились приближённые до мелких подробностей почти отвесные бурые склоны, изборождённые расщелинами, с красноватыми отвалами осыпей, неровно переходящие в узловатый голодный кустарник. А далее, выше — уже скрытые порыжевшими кронами леса. — А что там? — Барская усадьба, насколько я знаю… — перевернулся-таки, старчески кряхтя, лейтенант. — Фамилия ещё такая, для фрицев вполне подходящая… Графа Гартвиса, кажется. Каверзев опустил бинокль ниже, и взгляд зарылся в листве величественных парковых вязов, где и впрямь виднелись местами старинные черепичные кровли. Судя по провалам и прорехам в них, в которых, словно ребра скелета, белели шпангоуты стропил — усадьба была заброшена. И давно, едва ли не со времени самих графьев. Но Войткевич возразил, будто услышал: — Мне говорили, что там перед войной были хозяйственные постройки лагеря «Верхнего». Вон его корпус, ещё ниже, в парке… — Значит, оттуда и ехали? — сплюнув наконец жёлтую былинку, уточнил Каверзев. Лейтенант согласно угукнул и со временем, почесав всё ещё непривычную ржавую бородку, добавил: — Воистину говорили краснокожие красноармейцы-индейцы. — Чего они вам говорили? — вяло поинтересовался Каверзев, снова приникнув к биноклю. — Если долго сидеть у реки, то, рано или поздно, мимо проплывёт труп твоего врага… — Ну, для трупов они слишком бодро выглядят. — Что, опять едут? — подхватил бинокль и Войткевич. Встрепенулся и третий их, не в пример молчаливый, собеседник. Тот самый немецкий овчар Блитц-Молния, которого Яков интуитивно и не без нотки чёрного юмора перекрестил в Блицкриг-Blitzkrieg, а если командовать — всё равно Блитц. Правда, мысль о «молниеносном броске» пришла Войткевичу в голову, когда молодой овчар не столько по юношеской придури, сколько из соображений самых практических охотился за жирной крымской саранчой. С завидным для хозяина успехом — всё неплохой доппаек в отсутствие основного. И не только за саранчой, но и за дичью, а то и до кошар добирался, — так что серьёзно выручил нового хозяина и его соратников самой страшной голодной весной. В засадах же Блицкриг, принуждённый командой «лежать!», всегда изнывал, и поэтому на редкое зрелище уставился с любопытством уличного зеваки, то есть разинув пасть и вывалив язык. Хотя уж для кого-кого, а для него зрелище это было более чем привычным, но, к немалой радости нового хозяина, никакого ностальгического скулежа не вызывало. А могло бы… Вспомнить только парующие мослы в волосатой руке повара Берцоффа… По пыльной кремнистой дороге тарахтел мотоцикл с коляской и беспечно зевающим пулемётчиком, и вслед за ним — открытый, как-то по-граждански белый, изящный «вандерер» с одним-единственным седоком кроме, конечно, водителя. Лейтенант прищурился, приподнялся на локтях… Немецкий офицер снял характерную капитанскую фуражку с золотым легионерским орлом на белом чехле, чтобы забросить под козырёк густую русую чёлку, лезшую на ветру в глаза. В стоячем воротнике его белого кителя поверх газового шарфа блеснул «железный крест». — Вот, фрайер! — не выдержав, процедил Войткевич. — Как до девок едет… бодаться. Я б его самого… — Ни в коем случае! — поспешил его упредить Антон и даже, на всякий случай, отодвинул от лейтенанта шмайсер. — Нам бы сначала лодки найти, а удовольствия потом. — Да, знаю… — поморщился Яша и даже сунул могучие руки в подмышки, будто и сам боялся, что не выдержит и пустит их в дело… |