Онлайн книга «Шанс»
— Арника — не ядовитый плод. — Это еще неизвестно. Наверное, в каждом из нас есть что-то от Пигмалиона. Стремление создавать и переделывать по образцу собственных желаний. Это льстит самолюбию и удовлетворяет гордость художника, скрытого глубоко в душе. Положить все силы на создание идеала и в процессе преображения влюбиться в объект собственного творения. Не видеть в упоении своей мнимой силой, что идеал далеко не идеален и что любишь вовсе не его, а новые черты, возникающие по мановению твоей волшебной палочки. И не замечаешь, как меняешься сам… — Арника, я принес тебе подарок. — Подарок? В красивом взгляде каменная ясность хризолита, лицо спокойно и неподвижно. Оно по-прежнему не кажется мне холодной маской, наверное, из-за глаз, в которых непрерывно струится и переливается что-то необъяснимое. Она рассматривала маленький куст роз в горшке, который я принес ей, почему-то не решившись дарить срезанные цветы. — Твоя маленькая копия. Арника осторожно прикоснулась к тонким лепесткам, погладила зеленые листочки. — Спасибо. — Тебе не нравится? — Нравится. Она поставила цветок на стол и равнодушно отвернулась от него. Значит, не то, опять не то. Что же я могу придумать еще? — Арника, ты любишь музыку?.. Если задумалась, значит, не слышала действительно хорошей. Сейчас проведем эксперимент. Со своим обычным вниманием она смотрела, как я нажимаю кнопку, регулирую громкость. — Садись сюда и слушай. Она присела на диван, а я устроился на полу у ее ног. С недавних пор это положение стало доставлять мне огромное удовольствие. Казалось, что, когда она смотрит на меня вот так, сверху, чуть прикрыв глаза пушистыми ресницами, в ее взгляде появляется нечто, отдаленно напоминающее нежность. Может быть, я обманывал себя, но все чаще мне стали видеться в ее лице намеки на сдержанные эмоции. Или мне так хотелось их видеть, что ямочка в уголке губ представлялась улыбкой, легкий трепет ресниц — волнением, долгий взгляд — интересом? Прохладная ладонь тронула меня за плечо, и я оглянулся, чтобы дать объяснения: — Как тебе? — Не неприятно. — Хочешь, потанцуем? — Потанцуем? — Да. Вставай. Я научу тебя. Я поднялся и потянул ее за собой. — Все очень просто. Подойди ближе. Одну руку мне на плечо. Вот так. Другую сюда… Я полуобнял ее. — Теперь слушай ритм. И слушайся меня, следуй за мной. Она оказалась очень способной ученицей. Природная гибкость и пластичность возмещали недостаток опыта. — Молодец, очень хорошо. Ты прекрасно двигаешься. Какой соблазн поцеловать ее сейчас, когда эти губы так близко от моего лица. Так хочется, чтобы золотоволосая голова опустилась на мое плечо, прохладные пальцы прикоснулись к щеке… Песня оборвалась, и через короткое мгновение тишины зазвучала новая мелодия. Щемящие сердце звуки скрипки… Если бы я не продолжал обнимать Арнику, то не узнал бы, какое впечатление музыка произвела на нее. По стройному телу пробежала волна дрожи, оно напряглось, и Арника повернулась к динамикам. — Что это? — Вивальди. Нравится? — Да… — не очень уверенное и, после нескольких мгновений размышления, твердо: — Да. — Ты чувствуешь что-нибудь? — Не могу объяснить. Странно. Ты не мог бы выключить? — Арника повела плечами, словно хотела освободиться от моих объятий, — Мне не нравится. — Но ты только что говорила, что тебе нравится музыка! — Нет, я не хочу больше. Черты ее лица вдруг ожили, искажаясь от внутреннего напряжения. На гладком лбу залегла тонкая, едва заметная морщинка, как будто потемнели, туманясь, глаза. — Выключи. Невероятно! В ровном голосе ясно слышны нотки волнения. Арника попыталась отстраниться, но я крепко держал ее. — Выключи! — Почему? Что ты чувствуешь? — Не хочу больше. — Скажи мне, что ты чувствуешь?! — Пожалуйста… Поток звуков, вырывающихся из динамика, нарастал, приближаясь к эпицентру бури, и Арника в моих объятиях дернулась сильнее: — Пусти! Выключи! Я не могу больше! Ослепленный этим, как мне казалось, пробуждением, опьяненный красотой оживающего, взволнованного, болезненно-напряженного лица, я только крепче прижал ее к себе. Кто бы мог подумать, что Арнику так взволнует музыка! Неужели я наконец нашел волшебство, способное превратить ее в человека! Вот долгожданный, грозный накат последней волны, дрожащий и сверкающий всеми оттенками дождевых капель в лучах солнца, ослепительная вспышка молнии на оконном стекле. Ликующая песня радости и любви… Именно в это мгновение она должна была «проснуться», посмотреть на меня глазами, в которых бы засияли отражения этих сверкающих солнечных брызг, и улыбнуться новой улыбкой, сделавшей ее лицо прекрасным… Арника судорожно вздохнула, закрыла глаза, и ее тело бесчувственной тяжестью осело на мои руки. Я едва успел подхватить его. — Арника, что с тобой?!.. Как приводить в чувства цветок? Я поспешно выключил центр, оборвав на полуноте мелодию, уложил ее на диван, смочил виски и лоб водой из графина. Наверное, лучшим лекарством была тишина — внезапно, так же как и упала в обморок, Арника открыла глаза. Она прикоснулась к мокрому лицу: — Я… мне стало нехорошо. — Да. Ты упала в обморок. Я погладил ее по влажным у висков волосам, по бархатной щеке. — Я знал многих меломанов, но еще никто, по-моему, не лишался чувств от классической музыки. Как ты себя чувствуешь? — Хорошо. Только пить хочется. — Сейчас. Она взяла стакан из моих рук и выпила его залпом. — Еше? — Да. Она постепенно приходила в свое нормальное состояние, которое для меня продолжало быть ненормальным. Еще несколько мгновений, и передо мной была прежняя, невозмутимая Арника, только некоторый беспорядок в одежде подтверждал, что ее короткое преображение не приснилось мне. Я слышал где-то, что музыка воздействует не только на человеческий организм. Будто бы ее волны чувствуют и животные, и растения. Значит, определенный звуковой код мог приоткрыть подсознательные тайны этого цветка. Ее нервы, не воспринимающие боль, оказались слишком чувствительны к звукам. Но я не могу повторить эксперимент, не могу рисковать ее здоровьем из-за своих предположений. Какое разочарование! |