Книга Оренбургский владыка, страница 98 – Валерий Поволяев

— Манифик, — Чанышев в отличие от отца Ионы французский знал много лучше, владел интонациями.

— Или, как говорят русские люди, — очко.

— Очко! — эхом повторил за священником Чанышев.

— Скажите, Касымхан… — задумчиво проговорил отец Иона и умолк, прокрутил большими пальцами обеих рук на животе «мельницу».

Чанышев внимательно смотрел на отца Иону и молчал, лицо его ничего не выражало.

— Вам известна такая фамилия — Давыдов? — наконец спросил отец Иона.

Ничто не дрогнуло в лице Чанышева.

— Известна, — ответил он.

— Вы с ним знакомы?

— Нет.

— Ну, на нет и суда нет, — вздохнул отец Иона. — А откуда вам известна эта фамилия?

— Милиции, святой отец, многое известно, не только это. Милиция — это ведь то же самое, что и полиция в старые времена, при государе Николае Александровиче, только помноженная на два, — на губах у Чанышева появилась легкая улыбка. — Это во-первых. А во-вторых, иногда мы встречаемся на совещаниях по борьбе с так называемым бандитизмом.

— В число бандитов входит, естественно, и армия генерала Дутова?

— Естественно, входит.

— Гм, — отец Иона усмехнулся. — А познакомиться, что… не было возможности?

— Возможность была, желания не было.

— Понимаю, понимаю, — отец Иона похмыкал в кулак.

Беседовал он с Чанышевым, глядя куда-то в сторону, в глаза собеседнику не смотрел, и Чанышеву не было понятно, что происходит: то ли отец Иона проверяет его, то ли действительно ищет подходы к Давыдову. В общем, ухо надо было держать востро. Отец Иона — человек непростой, и разговор насчет Давыдова завел неспроста.

— Постараетесь познакомиться с Давыдовым, когда вернетесь в Джаркент, — попросил отец Иона.

— Не думаю, что это легко будет сделать, но я постараюсь, — пообещал Чанышев.

— Постарайтесь, голубчик мой, постарайтесь очень, — сказал отец Иона и прижал к груди ладонь, — Родина вас не забудет. И мы с Александром Ильичом тоже не забудем. Офицерский Георгиевский крест вам обеспечен.

Чанышев поспешно вытянулся:

— Служу Отечеству! — звонко произнес он обрадованным тоном и по-гвардейски гордо вскинул голову.

Отец Иона остановил его неспешным движением руки:

— Секретов от вас, Касымхан, нет ни у меня, ни у Александра Ильича. К нам поступили сведения, что Давыдов замышляет ряд террористических актов здесь, в Суйдуне, — отец Иона прижал к мякоти ладони палец, потом прижал еще два пальца подряд, — а также в Кульдже, в Куре, — священник вздохнул расстроенно, — еще кое-где. И чего людям неймется, не пойму. В общем, Давыдова надо… — отец Иона перестал крутить на животе «мельницу», поднял руки и скрестил их. — Дело это поручается, Касымхан, вам. Александр Ильич в курсе этого поручения.

Чанышев повел головой в сторону, подумал о том, что жизнь многогранна, сюжеты ее и пути неисповедимы, и часто случается так, что события, расклад, веления повторяются — ну просто до мелочей повторяются. Вряд ли Давыдов мог предположить, что из охотника он превратится в дичь.

Прошло несколько дней. Наступил декабрь — сырой, студеный. Холодный воздух пробирал до костей, люди старались как можно меньше времени проводить на улице. В один из таких дней Чанышев встретился с Давыдовым.

— О том, что отец Иона решил ликвидировать меня, я знаю, — сказал Давыдов.

— Хорошо работает разведка! — не сдержал одобрительного восклицания Чанышев.

— Хорошо-то хорошо, да не все мы знаем об атамане, — Давыдов достал из кармана кисет, выдернул из него газетный прямоугольничек, насыпал табака, свернул «козью ногу». Пожаловался: — Папиросы кончились. У белогвардейцев этого добра небось завались?

— Нет, тоже бедствуют.

— Ну им-то положено это за их заслуги, а нам за что? А? Что Дутов? Приветы шлет?

— Шлет, — Чанышев не сдержался, усмехнулся, — самые теплые. Предложил запастись оружием, при всяком удобном случае делиться им с единомышленниками. На нынешний день понятно одно: ни Анненков, ни Багич на помощь к нему не придут.

— Что так? Разуверились в Белом движении?

— Заняты своими делам. Отец Иона, кажется, поверил мне окончательно. Хотя точку зрения он может менять по нескольку раз на день.

— Да у него, у отца этого, выхода нету. Где, в каком краю, в каком сне он еще сможет завербовать начальника уездной милиции?

Это была правда. Сколько ни пробовал отец Иона дотянуться из Суйдуна до партийных работников Семиречья, до сельсоветских и исполкомовских сотрудников, до милиции — ничего не получилось, Чанышев был для «святого отца» птичкой, которая сама спрыгнула с ветки в руки. Атаман тоже считал так.

Долгими вечерами Дутов просиживал над картой, планируя поход в Семиречье, потом писал. Иногда в кабинет заглядывала Ольга Викторовна, садилась в кресло и наблюдала за мужем.

Он планировал поднять восстание одновременно в Верном и Пржевальске, в Алакуле и Апсинске, в Чугучеке и Кольджате, еще в нескольких местах. Часть из того, что выходило из-под пера Дутова, попадала к Чанышеву, от Чанышева — к Давыдову, от Давыдова — в Верный, к Пятницкому, а оттуда прямиком, по телеграфным проводам — в Москву.

— Пора, Касымхан, нашего героя отправлять в последний путь, — сказал Давыдов Чанышеву, выразительно поднял глаза к потолку.

— Пора, — согласился Чанышев, — группа готова.

Ночью Давыдова вызвали в Верный, в регистроотделение. Принимал его Щербетиньский — заместитель Пятницкого.

— Вы уверены в Чанышеве, товарищ Давыдов? — спросил Щербетиньский.

— Уверен.

— Как в самом себе?

— Совершенно точно, — не колеблясь ни секунды, ответил Давыдов.

Щербетиньский укоризненно покачал головой.

— Вы очень доверчивы, товарищ Давыдов. У нас есть сведения, что Чанышев намеренно затягивает операцию по ликвидации Дутова.

— Этого быть не может.

— Оказывается, может. И вообще возникает вопрос, не только у меня, — Щербетиньский поднял указательный палец, требуя, чтобы Давыдов не перебивал его, — почему Чанышев затягивает сроки исполнения нашего приговора, вынесенного Дутову?

Уж не преднамеренно ли?

— У меня этот вопрос не возникает, товарищ Щербетиньский. Касымхан Чанышев делу революции предан!

— Подожди, товарищ Давыдов, не стучи себя кулаком в грудь прежде времени, — Щербетиньский поморщился. — Вначале посомневайся, проверь… — в голосе Щербетиньского послышались раздраженные нотки. — Надо менять руководителя этой акции.

— Я против, — Давыдов потяжелел лицом, стукнул о колено кулаком: он знал, если будет принято решение об отстранении Чанышева от операции, то жизнь начальника Джаркентской милиции будет перечеркнута жирным крестом.