Книга Плоть и кровь, страница 29 – Иэн Рэнкин

— «Nemo me impune lacessit», — прочел Ребус вслух и повернулся к Каролине Рэттрей. — Я всегда был слабоват в латыни.

— Возможно, этот девиз вам лучше известен в шотландском варианте: «Wha daur meddle wi’ me?» — «Никто не тронет меня безнаказанно». Это девиз Шотландии, вернее, ее королей.

— Что-то давненько у нас королей не видно.

— И девиз рыцарского ордена Чертополоха. Награжденный орденом как бы автоматически становится королевским гвардейцем, вот только награждают им исключительно старых упертых идиотов. Присядем.

Она направилась к той скамье, на которой недавно сидел Ребус. Свои папки она положила на пол, хотя им вполне хватило бы места на скамье. Устроившись, она испытующе посмотрела на Ребуса. Но Ребус молчал, и тогда она снова улыбнулась и, чуть склонив голову набок, спросила:

— Вы разве не обратили внимания?

— Nemo, — проговорил он.

— Да! По латыни — «никто».

— Мы уже это знаем, мисс Рэттрей. А еще это персонаж романов Жюля Верна и Диккенса. [58] А кроме того, если это слово прочесть задом наперед, то получится «omen». [59] Но что нам это дает? Неужели жертва пыталась сообщить нам, что его убил никто?

Из нее словно вышел воздух, плечи поникли — ни дать ни взять воздушный шарик через неделю после Рождества.

— Возможно, здесь есть скрытый смысл, — сказал он. — Знать бы только какой.

— Понимаю.

— Вы могли бы сказать мне об этом по телефону.

— Да, могла бы. — Она выпрямила спину. — Но я хотела, чтобы вы увидели это собственными глазами.

— Полагаете, орден Чертополоха сформировал банду и прикончил Билли Каннингема?

Она снова вперилась в него, но теперь улыбки на ее губах не было. Он отвел взгляд и принялся разглядывать витраж.

— Ну, как нынче дела у обвинения?

— Ни шатко ни валко, — сказала она. — До меня дошли слухи, что отец жертвы осужден за убийство. Тут не может быть никакой связи?

— Не исключено.

— Но пока никакого конкретного мотива?

— Никакого.

Чем больше смотрел Ребус на королевский герб, тем сильнее его внимание привлекало изображение в центре. Это явно был щит.

— Щит, — пробормотал он себе под нос.

— Что?

— Ничего, просто… — Он снова повернулся к ней. Она словно ждала чего-то, надеялась. — Миссис Рэттрей, — сказал он, — вы позвали меня, чтобы затеять со мной флирт?

Она посмотрела на него с выражением ужаса, потом ее лицо покраснело — не только щеки, но лоб и подбородок. Даже шея.

— Инспектор Ребус! — выдохнула она наконец.

— Простите, простите, — сказал он, опуская голову и поднимая руки. — Беру свои слова обратно.

— Я даже не знаю… — Она оглянулась. — Меня не каждый день обвиняют в… не знаю даже, как и назвать. Пожалуй, мне нужно выпить. — Потом, обретя свой обычный голос, она добавила: — Не хотите меня угостить?

Они пересекли Хай-стрит и, уворачиваясь от раздатчиков рекламных листовок, мимов, клоунов на ходулях, прошли по темному тупичку, потом по стертым ступенькам спустились в любимый бар Каро Рэттрей.

— Ненавижу это время года, — сказала она. — Ни до работы, ни с работы не добраться. А припарковаться в городе…

— Да, жизнь нелегкая, согласен.

Она села за столик, а Ребус остановился у барной стойки. Ей потребовалось несколько минут, чтобы снять мантию и парик, поправить волосы. Однако оставшаяся одежда — строгий черный цвет с отдельными вкраплениями белого — выдавала в ней юриста, одного из многих в этом Городе юристов.

Потолок в баре был очень низкий — Ребус таких, пожалуй, и не встречал. Прикинув, он решил, что они, вероятно, находятся над одной из лавочек, примыкающих к тупичку Мэри Кинг. Подумав об этом, он решил изменить заказ.

— Удвойте мне виски.

Правда, он добавил много воды.

Каролина Рэттрей заказала лимонад с большим количеством льда и лимона. Поставив ее стакан на стол, Ребус рассмеялся.

— Что смешного?

Он покачал головой:

— Адвокат и лимонад в сумме дают «снежок».

Она снисходительно улыбнулась ему. Объяснять ей не пришлось, — по-видимому, она поняла, что речь идет о ликере «Адвокат» и коктейле «Снежок».

— Значит, слышали такое? — спросил он, садясь рядом.

— Каждый, кто это говорит, считает, что сам такое придумал. Будьте здоровы.

— Сланджи. [60]

— Сланджи. Вы говорите на гэльском?

— Да так, пару слов.

— А я изучала его несколько лет назад. Но уже почти все забыла.

— Ну и ладно, гэльский не особенно в ходу.

— То есть вам все равно, даже если он вовсе умрет?

— Я этого не говорил.

— Значит, мне показалось.

Ребус пригубил виски.

— Никогда не спорьте с юристом. — Снова улыбка.

Она закурила. Ребус отказался.

— Ну как, — сказал Ребус, — все еще видите по ночам жуткую картинку в тупичке Мэри Кинг?

Она задумчиво кивнула:

— И днями тоже. Мне никак от нее не избавиться.

— И не пытайтесь. Просто задвиньте на какую-нибудь полочку памяти — это все, что вы можете сделать. Скажите себе: да, это случилось, вы это видели, а потом задвиньте подальше. Забыть вы не забудете, но, по крайней мере, это не будет вас донимать.

— Полицейская психология?

— Здравый смысл, на собственной шкуре испытал. Вас поэтому так взволновала латинская надпись?

— Да, я считала… что в некотором роде участвую в деле.

— Вы непременно будете участвовать, если нам удастся поймать этих гадов. Ваша задача — упрятать их за решетку.

— Пожалуй.

— А до тех пор предоставьте это нам.

— Хорошо.

— Я вам сочувствую, жаль, что вам пришлось увидеть это. Это все Курт виноват — зачем-то притащил вас туда. В этом не было нужды. А вы с ним?..

Ее протестующий возглас заглушил все прочие звуки в баре.

— Уж не думаете ли вы?.. Мы только знакомые. У него был лишний билет, я оказалась свободна. Господи Исусе, неужели вы думаете, что я могла… с патологоанатомом?