Книга Вольф Мессинг. Видевший сквозь время, страница 55 – Эдуард Володарский

– Прошу внимания, господа! Начинаем второе отделение нашего представления «Психологические опыты»! Есть у желающих вопросы к доктору Ганусену? Естественно, вопрос должен быть задан в виде задачи. Сложность этой задачи не имеет значения. Главное, чтобы можно было ее выполнить, не уходя со сцены. Прошу вас, господа, смелее! Спрашивайте! – и Цельмеистер поклонился, разведя руки в стороны.

Стало тихо. Зрители выжидали, глядя на сцену. Затем поднялся аккуратно одетый господин в черном костюме и белой рубашке с галстуком. Его упитанную физиономию украшали короткие усики валя Гитлер».

– Я прошу уважаемого доктора Ганусена назвать мое имя и мою профессию.

– Пожалуйста, не садитесь! – встрепенулся Ганусен. – Я должен вас хорошо рассмотреть!

Господин с усиками улыбнулся, развел в стороны руки и повернулся вокруг себя, дескать, вот он я, смотрите.

Ганусен вперил в него горящий взгляд и застыл.

– Вас зовут… – Ганусен вновь замолчал. – Вас зовут Курт Бонхоф! Работаете вы… Прошу прощения, вы владелец мясной лавки…

– Я искренне восхищен, – наклонил голову лавочник, и зал дружно захлопал.

Ганусен победоносно посмотрел на Мессинга, подмигнул ему. Мессинг ободряюще улыбнулся. Цельмеистер хлопал вместе со всем залом.

Сидевший в ложе, закрытой шторами, штандартенфюрер Канарис поморщился, оглянулся на офицеров, стоявших сзади, спросил вполголоса:

– Этот лавочник – наш человек?

– Нет, господин штандартенфюрер, – ответил один из офицеров. – Наши люди сидят в пятом, двенадцатом и пятнадцатом рядах.

– Я хотел бы задать уважаемому доктору еще один вопрос, – громко заговорил лавочник Курт Бонхоф. – Есть ли у меня семья и какова она?

– Хорошо, я отвечу на ваш новый вопрос, хотя, признаться, мне хотелось бы услышать вопросы от других зрителей… Ваша семья? У вас есть жена и трое детей… мальчик и две девочки… Вам нужно сказать возраст? Пожалуйста, мальчику двенадцать лет, девочкам… девять и… семь лет…

– А вот и нет! – радостно возразил лавочник. – У меня пятеро детей. Три мальчика и две девочки. Старшему восемнадцать, второму шестнадцать… а третьему, тут вы правильно сказали, двенадцать… Получается, ошиблись вы, господин Ганусен.

По залу прокатился смех, но все равно раздались аплодисменты.

Ганусен взглянул на Мессинга – в глазах отчаяние и немой вопрос.

– У него была первая жена, и два мальчика от нее, – едва слышно, почти не шевеля губами, произнес Мессинг.

Ганусен понял, медленно поднял руку, призывая к вниманию. Зал замолчал. Лавочник Бонхоф насмешливо смотрел на Ганусена. Тот выдержал паузу и сказал:

– Да, господин Бонхоф, вы отчасти правы. Но я не ошибся. Я просто не принял во внимание вашу первую жену, от которой у вас действительно два сына. Это так?

– Да-а… это так… – несколько растерянно протянул лавочник.

– А ошибся я потому, что ваши старшие сыновья не живут с вами в одной семье. Они живут с вашей первой женой! – громко и уверенно продолжил Ганусен. – Я правильно говорю, господин Бонхоф?

– Да-а… правильно… – Лавочник вконец растерялся и развел руками в знак своего поражения.

Зал дружно зааплодировал. Ганусен рукавом пиджака быстро утер мокрый лоб, снова оглянулся на Мессинга. Тот ободряюще улыбнулся ему и захлопал вместе со всеми.

– И чтобы предупредить ваш третий вопрос, господин Бонхоф, скажу вам, что вашу вторую жену зовут Марта! – перекрывая грохот аплодисментов, прокричал Ганусен.

Аплодисменты загремели с новой силой. Ганусен поклонился.

– Уважаемые господа! – Вперед, к краю сцены, вышел Цельмейстер. – Теперь попробуйте задать вопросы второму участнику нашего представления доктору Мессингу! А доктор Ганусен пока отдохнет после трудного поединка с господином Бонхофом.

В зале снова засмеялись. Мессинг вышел вперед, поклонился, с улыбкой посмотрел в зал.

В одном из первых рядов поднялась пожилая женщина в старенькой шляпке на пышных, но уже седеющих волосах. Темный жакет мужского покроя плотно облегал ее плотную фигуру. Она проговорила дребезжащим голосом:

– Я читала в газетах, господин Мессинг, что вы можете предсказывать будущее? Так ли это?

– Я попытаюсь в меру своих возможностей и способностей удовлетворить ваше любопытство, – поклонился Мессинг.

– Будущее! – громко сказала женщина. – Оно не только меня волнует, господин Мессинг. – Оно волнует весь германский народ! В ту войну у меня погибли на фронте муж и старший брат. Каким вы теперь видите наше будущее? – женщина очень волновалась и, задав вопрос, не села, а продолжала стоять.

– Это очень трудный для меня вопрос… – подумав, ответил Мессинг. – Я попытаюсь заглянуть в будущее… прошу только набраться терпения… всех прошу..

Мессинг молчал, закрыв глаза, чуть раскачивался из стороны в сторону и наконец заговорил глухим тревожным голосом:

– Я вижу Чехословакию, по которой идут германские солдаты… идут германские танки… Я вижу Польшу, по которой идут немецкие солдаты… и едут германские танки… Это война… Это большая война… Что будет дальше? Очень трудно сказать… Я вижу убитых людей, очень много мертвых солдат… вижу пожары… вижу самолеты в небе… они сбрасывают бомбы… Что будет дальше? Что ждет Германию? Если война пойдет дальше на восток, Германию ждут миллионы смертей ее солдат… миллионы смертей разных людей… Если война пойдет на восток – Германию ждет страшная беда…

Женщина громко всхлипнула, села и стала копаться в маленькой сумочке, вынула оттуда платок и громко высморкалась. Зал ошарашенно молчал…

– Сволочь… – с хрипом выдавил штандартенфюрер Канарис. – Жидовский ублюдок…

– Прикажете арестовать, штандартенфюрер? – вскинулся один из офицеров.

– Права не имею. Могу только доложить… – прохрипел Канарис. – Но я его сам… лично возьму! Я ему.. – И Канарис скрипнул зубами.

Они ехали в машине. Мессинг и Ганусен – на заднем сиденье, Цельмейстер – впереди, рядом с водителем.

– Я же говорил вам, говорил… – вдруг вырвалось у Ганусена, и в ту же секунду Мессинг прижал палец к губам и глазами указал на водителя.

– Вы бы раньше об этом думали, – просипел Ганусен, но больше не сказал ни слова, молча смотрел в окно, за которым мелькала освещенная улица.

– Именно так и сказал? – ледяным голосом спросил Геббельс и даже привстал из-за стола.

– Именно так, как я сейчас произнес, рейхсфюрер, – ответил Канарис, стоя навытяжку перед столом.

– Мерзавец… Это же вражеская пропаганда у нас на глазах! – Геббельс был вне себя от гнева. – У нас на глазах! Черт знает что! Я сейчас доложу фюреру! – И рейхсминистр схватился за телефонную трубку..

Как только они вошли в гостиничный номер и Цельмейстер закрыл дверь, Ганусен подбежал к застекленному буфету, рывком открыл его, достал большую бутыль с коньяком и фужер, налил доверху и осушил его большими глотками. Потом схватил из вазы на столе яблоко, с хрустом откусил и проорал с набитым ртом: