Онлайн книга «Князь-пират. Гроза Русского моря»
|
А потом все надоело. Не хотелось ни на что смотреть. Безделье изматывало, делало людей нервными. Питались, как обычно, сообща, на костре варила и жарила Агриппина. Она душу вкладывала в свое дело, и пища получалась вкусной и сытной. Только одному броднику почему-то не нравилась. Это был полнощекий, толстоватый парень, с сонными глазами, звали его Колояром. Он всегда немного еды оставлял в своей чашке, подходил к Агриппине и говорил капризным голосом, что на этот раз она или недосолила, или, наоборот, соли положила слишком много, или мясо недоваренное, или рыба расползлась в похлебке… Вот и на этот раз подошел он со своей чашкой и стал нудно выговаривать: — Ну что ты, Агриппина, варить никак не научишься! То у тебя одного не хватает, то другое сделаешь не эдак… Он ей так надоел и обрыдл, что она терпеть его не могла, поэтому спросила раздраженно: — Что на этот раз тебе не по нраву? — Чего-то ты в похлебку не доложила. — Ну и чего же я забыла добавить? — Чего-то такого не хватает. — Ты скажи, чего бы тебе хотелось? — Сам не знаю. Но вот чего-то недостает. У нее кончилось терпение, и она в сердцах ответила: — Ну не плюнула я в твою похлебку, прости Господи! В засаде соблюдали тишину. Но тут раздался такой оглушительный хохот, что с деревьев слетели птицы и умчались вдаль. Кто-то держался за живот, кто-то катался по земле, а кто-то не мог справиться с обильно текущими из глаз слезами… С тех пор Колояр к Агриппине больше не подходил. И вдруг на второй неделе издали появились два корабля. Их увидели при восходе солнца, когда они были уже близко. — Вставайте! Быстрее! Лодки выводите! — бегал между бродниками старшина, пиная некоторых засонь ногами. — Проспали, черти собачьи, лихоманку вам в душу! — Мы-то при чем? Где дозор был? — отвечали ворчливо некоторые, но тут же бежали к воде и прыгали в лодки, торопливо выводя на простор. Но было уже поздно. Река были необозримо широкой, а суда шли по самой ее середине; как гребцы ни старались, догнать их не было никакой возможности. Бросив весла, бродники тоскливо смотрели вслед удаляющейся добыче. А потом, собравшись на поляне, дали волю накопившемуся возмущению. — Звать сюда дозор! — Судить их самым строгим образом! — Наказать за ротозейство! Впрочем, звать дозорных не пришлось, они сами приплыли. С виноватым видом вошли в круг, стояли, низко склонив головы. Тяжелым безмолвием встретили их появление бродники. — Судить будем, — наконец произнес старшина. — Говорите, братья, как поступим с ними. Иван Ростиславич много раз видел, как творили на Руси правосудие — и князья, и назначенные ими судьи, самому приходилось расследовать, когда правил в Звенигороде. Но там всегда решал один человек. На него можно было как-то повлиять, надавить, принудить, заставить, подкупить наконец; здесь судьями были все, и в этом отношении он был непредвзятым и беспристрастным. — Кто старший среди вас? — послышался первый вопрос. — Я, — ответил лысый, с вислыми усами худощавый сорокалетний мужчина с глубоко посаженными глазами. — Расскажи, как проворонили купцов. Тот оглядел присутствующих, потом своих подчиненных, вздохнув, ответил: — Проспали… — Это как же так, в дозоре-то? — Да вот так. Утречком сон сморил. Сами знаете, как перед восходом солнца ко сну клонит… Повисло тягостное молчание. — Как же ты, Буеслав, такое сотворил? — с болью в голосе наконец проговорил старшина. — Ведь мы с тобой сколько лет плечом к плечу сражались, такого повидали… — Да вот, бес, видно, попутал… — И ты, значит, дозорным был? — Да нет. Другой стоял. — И кто же? — Известно кто — Колояр. Все стали смотреть на парня. Круглое лицо его медленно стало наливаться краской, среди белых ресниц начали копиться крупные слезы. Он несколько раз шмыгнул носом и затих, опустив плечи. — Это правда, Колояр, ты заснул на посту? — стал допрашивать его старшина. — Я, — еле выдавил тот. — И не стыдно тебе перед товарищами? — Стыдно… — Вот мы ждали-ждали добычу, а ты все наши ожидания на ветер пустил. Колояр кивнул головой и надрывно вздохнул. — Что ж, отвечать будешь перед кругом. — И Буеслав тоже! — выкрикнул кто-то. — Он у них за заглавного! — И Буеслав ответит, — покорно согласился старшина. — Решайте, братья, как с ними поступим, к чему приговорим? После некоторого молчания раздался голос: — В воду обоих. Чтобы другим было неповадно! Бродники одобрительно зашумели. — Может, какое другое есть предложение? — спросил старшина. В ответ — молчание. — Ясно. Старшина прошелся взад-вперед, стал говорить: — С Колояром все понятно, уснул в дозоре, значит, должен ответить. А вот за Буеслава я хочу заступиться. Бывалый бродник, я его без малого полтора десятка лет знаю. Прошли с ними через многие стычки и сражения. Предлагаю наказать его при дележе добычи, а жизнь сохранить! Тотчас раздались голоса: — Это нечестно! — Потому что он твой друг! — Пусть ответит, раз начальником был! Старшина обвел всех долгим взглядом, а потом проговорил решительно: — Если так, то и меня топите. Я тоже ваш начальник! Сразу все замолчали, в глазах бродников видна была растерянность. Наконец кто-то проговорил: — Ну раз так, то конечно… — Ну как, братья, что решим? — спросил старшина. — Колояра в воду! — выкрикнуло сразу несколько голосов. Колояр заверещал, замахал руками и ногами, но его несколько дюжих мужиков тут же схватили и потащили под обрыв. Все стояли, ждали. Наконец крик оборвался, тогда начали медленно расходиться. В этот день на стоянке было особенно тихо. Прождали еще неделю. Наконец увидели поднимающийся к небу дым, то давал знак дозор: плывет добыча! На сей раз судно шло против течения, на веслах, медленно. Бродники кинулись к лодкам и устремились наперерез. Иван греб изо всех сил, казалось, вот-вот сухожилия рук лопнут от напряжения. Рядом с ним, стараясь не отставать, трудилась Агриппина. Но вот и судно. С него полетели стрелы, дротики. «Господи, пронеси!» — мелькнуло в голове у Ивана; наверно, и другие молили о том же. Лодка ударилась о борт. Он вскочил, кинул якорек с веревочной лестницей и полез по ней, болтаясь из стороны в сторону. Над ним оказалась голова с разъятым ртом. Иван ткнул в нее острием меча, перепрыгнул через борт, оглянулся. Следом лезла Агриппина, в глазах азарт, страх, безрассудство — все вместе. Главное — жива! А теперь вперед! |