Онлайн книга «Тысяча осеней Якоба де Зута»
|
— Увы, змеиную кожу вам модистка подменила плохо выделанной акульей. — Ставлю все свои деньги, вы выйдете из‑за карточного стола, — Ари Грот довольно улыбается, — с набитым кошельком. Большинство наших собирается вечерком в моей скромной конуре — посидеть теплой, дружеской компанией, а коль вы определенно не высокомерный зазнайка, чего бы не присоединиться к нам? — Боюсь, с племянником пастора вы быстро заскучаете: пью мало, играю еще меньше. — А кто ж не играет на этом восхитительном Востоке, где ставка — жизнь? Из каждых десяти молодых парней, которые приплывают сюда, шесть выживут, заработав то, что смогут, ну а четырех затянет болотная могила, сорок на шестьдесят — неважнецкие шансы. Кстати, из двенадцати драгоценных камней или золотых дукатов, зашитых в подкладку, одиннадцать забирают у Морских ворот, и лишь один уплывает. Умеют они проверять все дырки в теле, и, если вы хотите, знач, чтоб у вас ничего не нашли, господин де 3., я могу пронести все по лучшей цене… На Перекрестке Якоб останавливается: Длинная улица тянется дальше, чуть загибаясь влево. — Это переулок Костей, — Грот указывает направо, — ведет к аллее Морской стены, а это… — Грот указывает налево, — … Короткая улица, к Сухопутным воротам… «…а за Сухопутными воротами, — думает Якоб, — простирается закрытая империя». — Те ворота перед нами не откроются, господин де 3., нет-нет-нет. Директор, его заместитель и доктор Эм иной раз проходят туды — сюды, да уж, но не мы. «Заложники сегуна» — так нас местные кличут, и это чистая правда, да — а. Но слушайте, — Грот ведет Якоба дальше, — я торгую не только камешками — монетками, скажу вам правду. Только вчера, — шепчет он, — я доставил одному клиенту на «Шенандоа» коробку кристаллов чистейшей камфары в обмен на дешевенькие волынки, а дома их не выудишь со дна канала. «Он подбирает наживку для меня», — думает Якоб и отвечает: — Я не занимаюсь контрабандой, господин Грот. — Чтоб мне сдохнуть, ежли я стану обвинять вас в чем‑то противозаконном, господин де 3.! Просто, знач, информирую, что моя доля — четверть с продажной цены, но для такого парня, как вы, семь кусков пирога из десяти — ваши, раз уж я сам такой дерзкий зеландец, да? Будрад помочь вам и с сифилисным снадобьем, — Грот говорит об этом как бы между прочим, однако прекрасно понимая, что речь, наконец, зашла о самом важном для другого человека. — Есть у меня нужные торговцы, они зовут меня Братом, и я добиваюсь лучшей цены быстрее, чем у жеребца встанет, господин де 3., добиваюсь сразу и знаете почему? Якоб останавливается: — Откуда вы можете знать о моей ртути? — На то у нас уши и глаза, чтобы знать, да — а? Один из бесчисленных сыновей сегуна, — Грот понижает голос, — пролечился ртутью этой весной. Леченье это известно тут уж двадцать лет, да никакого доверья не было, но у этого прынца огурчик сгнил до того, что позеленел, а один курс голландским порошком от сифилиса плюс молитва Богу — и он, бац, излечился! Известие распространилось лесным пожаром; кажный аптекарь в стране мечется в поисках чудесного эликсира, да — а, а вы с восемью ящиками! Позвольте мне поторговаться, и вы заработаете на тысячу шляп. Сами возьметесь — они с нас кожу сдерут и шляпу из нее сделают, друг мой. — Откуда, — Якоб уже идет дальше, — вы знаете о моей ртути? — Крысы, — шепчет Ари Грот. — Да — а, крысы. Кормлю крыс тем — сем, и крысы говорят мне, что да как. ί опля, так? Вот и больница. Дорога вдвоем в два раза короче, да — а? Так что по рукам? Я теперь ваш агент, так? Нет нужды контракты писать и всякое такое: джентльмен свое слово никогда не нарушит. Пока, знач… Ари Грот направляется по Длинной улице к Перекрестку. Якоб кричит ему вслед: «Но я не давал вам слова!» За дверью в больницу — узкий коридор. В конце — лестница, ведущая вверх, к поднятой крышке люка, направо по проходу — операционная, широкая комната, в которой царит скелет, покрытый пятнами от древности, распятый на Т-образной раме. Якоб пытается заставить себя не думать о том, как Огава находит Псалтырь. Стол для операций снабжен ремнями, в нем проделаны отверстия, на поверхности — кровяные пятна. Рядом стоят стеллажи, на которых разложены хирургические пилы, ножи, ножницы и зубила. Тут же — ступки и пестики. В большом шкафу, полагает Якоб, перевязочные материалы и сосуды для сбора крови. Есть еще несколько скамей и столов. Запах свежих опилок перемешан с ароматами воска, трав и железистыми эманациями сырой печени. За дверью в дальней стене — лазарет с тремя пустыми койками. При виде глиняного кувшина с водой Якоб вдруг понимает, что ему очень хочется пить. Зачерпывает ковшиком воду: она прохладная и сладкая. «Почему здесь никого нет? — удивляется он. — Кто охраняет больницу от воров?» Появляется молодой слуга или раб, он подметает пол: босоногий, симпатичный, в тунике из тонкой материи и просторных индийских шароварах. Якоб чувствует, что должен объяснить свое присутствие в больнице. «Ты раб доктора Маринуса?» — Доктор нанял меня, — голландский у молодого человека хорош. — Ассистентом. — Да? Я новый клерк, де Зут, и как тебя зовут? Тот кланяется: почтительно, но не как слуга; — Мое имя Илатту, господин де Зут. — Из какой части мира ты попал сюда, Илатту? — Я родился в Коломбо, на острове Цейлон. Якобу немного не по себе от его обходительности. — Где же сейчас твой хозяин? — В кабинете, наверху. Желаете, чтобы я представил вас ему? — В этом нет нужды: я поднимусь по лестнице и представлюсь сам. — Да, но только доктор предпочитает никого не принимать… — Он не будет возражать, когда узнает, что я ему привез… Поднявшись по лестнице, Якоб оглядывает длинный, хорошо обставленный чердак. Середину занимает клавесин доктора Маринуса, о котором несколько недель тому назад рассказывал Якобу его знакомый, господин Звардекрон, — судя по всему, единственный клавесин, добравшийся до Японии. В дальнем конце чердака рыжеватый, медведеподобный европеец лет пятидесяти с тронутыми сединой, зачесанными назад и перевязанными ленточкой волосами, сидит на полу за низким столиком в колодце света и рисует яркую, огненно-оранжевую орхидею. Якоб стучит по крышке люка: — Добрый день, доктор Маринус. Доктор, в расстегнутой рубашке, не реагирует. — Доктор Маринус? Я очень рад, что наконец‑то познакомился с вами… По доктору и не скажешь, что он услышал хоть слово. Клерк чуть повышает голос: — Доктор Маринус? Я извиняюсь за вторж… — Из какой мышиной норы… — Маринус бросает на Якоба свирепый взгляд, — …вы выпрыгнули? — Четверть часа тому назад прибыл с «Шенандоа». Меня зовут… |