Онлайн книга «Усобники»
Да уж не на кумыс. Коли до осени не накинулись, то надобно ждать будущего лета, когда конь татарский откормится. Я с тобой согласен. Княже, почто бы Федору на тебя недовольство таить? Городецкого князя происки, я так думаю. Я-то мыслил, притих Андрей. Дай-то Бог! Воевода потоптался, не решаясь сказать, но Дмитрий спросил: Что еще, Ростислав? Слышал, тверской князь Михаил женится на Ксении? Какой Ксении? Уж не Бориса ли Ростовского дочь? Она самая. Видел ее, будучи в Ростове. Она с сестрой Анастасией, когда та еще женой Андрея не была, обедню в храме стояли. Воевода откашлялся в кулак. Еще чего, Ростислав? Мыслится мне, княже, не стало великой княгини Апраксии, а жизнь-то продолжается. Ты это к чему? Я вот сказываю: может, и тебе, княже, жену в хоромы ввести? Дмитрий удивленно посмотрел на воеводу: Эко тебя, Ростислав, поперло. Да жена-то мне к чему? Не молод я годами, не жеребенок-стригунок, какой в табуне взбрыкивает. А на потеху люду стоять под венцом? Нет, Ростислав. Меня иные мысли гложут. Пора мне покоя в келье искать. Воевода отшатнулся: Пустая речь твоя, княже. Начал за здравие, а кончил за упокой. Вон о кознях Федора Ярославского заговорил, так и думай, как бы козней его поберечься… Усмехнулся Дмитрий: Твоя правда, нам княжьи распри покоя не дают. Как-то во сне явился ко мне отец, Александр Ярославич, и спросил: «К чему ты, сыне, за великий стол держишься?» Вот я, воевода, и думаю: к чему? Княжить бы мне ноне в Переяславле-Залесском, заводить сети в Плещсевом озере. Поди, помнишь, Ростислав, какая там рыба ловится? Воевода рассмеялся: Наша переяславльская сельдь всем сельдям рыба. Особенно соленая. А свежая в пироге подовом. Вот видишь, а ты спрашиваешь, отчего на покой! Разговор изменился: Не Зейнаб ли потянула Федора к Ногаю? Не взыграла ли в ней кровь татарская? Погодим, княже, чем все обернется… Ушел Ростислав, а князь Дмитрий вспомнил сказанное им о женитьбе. Как можно без любви жениться? Древние мудрецы утверждали, что влечение мужчины к женщине — это поиск двух частей единого, и коли такое сыскивается, то это и есть настоящая любовь. Вздохнул, промолвил: Апраксия, Апраксия, может, ты и была второй половиной? * * * Зима ворвалась в степь холодными дождями, редкими согревами на скудном солнце, и снова непогода, наползали тучи, и следовали унылые дни. Волновались на ветру седые ковыли, переливались неспокойным морем. Дожди сменились заморозками, особенно в ночи, срывался снег. А вскоре он укрыл степь белым покровом. Вышел князь Федор из своего шатра, долго смотрел, как ложились снежинки на землю, на редкие кустарники. Запахнув подбитый мехом корзно, поежился, подумал: сидеть ему в Ногайской Орде до тепла. И вспомнились леса ярославские, Волга, посад, спускающийся к самой воде. Терема боярские и хоромы, стены городские и башни… За войлочным шатром погода бесновалась, выла волчьей стаей, сыпала колючей порошей. Присядет ярославский князь к жаровне, погреет руки, а тело коченеет. Князю бы в хоромы да к печи, где щедро горят березовые дрова, и дух плывет по всем палатам, а поленья потрескивают. Он представлял, как стряпуха достает из большой печи, с жара, пирог с белугой. И тесто напиталось жиром… Когда начались морозы, Ногай перенес свой шатер в урочище, где меньше гуляет ветер. Хаи знает всю свою орду, всех старшин, темников и тысячников. Но первому зову Ногая они явятся, и у каждого воина будет сабля, лук, колчан со стрелами, а у некоторых копья с крючьями, какими татарин вырывает противника из седла. Воины имеют при себе боевые тоиорики и пропитанные нефтью стрелы. Зажигательные стрелы они пускают на осажденный город. Передовой отряд орды защищен кожаными панцирями, а лошади — войлочными попонами. Ногай верит в непобедимость своих воинов, потому как водил ту мены в поход. Они пошли за ним, когда он провозгласил себя ханом Ногайской Орды. Зимой орда отдыхает от набегов. Кони, сбившись в табуны, бродят по степи, выбивая копытами из-под снега скудный корм. А воины живут воспоминаниями о прошлых набегах… На самом краю урочища шатер князя Федора и просторная юрта его гридней. В мороз и вьюгу волки подходят к их жилью, не опасаются, усаживаются в кружок и, задрав морды, заунывно воют. Их отгоняют криками и ударами в бубны, но вскоре они возвращаются и продолжают выть. Волки опасны для табунов. Они наводят страх на лошадей, и когда табуи срывается и уходит от этого воя, волки преследуют его, пока не отобьют самую заморенную или больную лошадь. У ярославского князя в шатре караульный гридин, факелами он заставляет волчью стаю отойти… На рассвете старый татарин приносит вареную конину и бурдюк с кумысом. Зейнаб довольна: это ее пища с детских лет. Просыпаясь на кошме, она съедает кусок конины, пьет кумыс и удивляется, отчего князь Федор морщится. После еды Зейнаб, свернув ноги калачиком, греется у жаровни с углями, и ей видится кочевая кибитка, в какой прошло ее детство, и скачущие воины. Они свирепо гикают и визжат. Десятки тысяч покорителей вселенной, воинов ее отца… Все это было до той поры, когда ее привезли в жены ярославскому князю Федору. В том лесном краю Зейнаб страдала по степи, по кибитке и долго привыкала к жизни в палатах. Князь приучил ее ходить в деревянную церковь, отбивать поклоны, ее крестили в православную веру, но она так и не привыкла к новому имени, оставаясь той же Зейнаб. Оказавшись в Орде, она в страхе думала, что настанет час, когда им с князем Федором придется покинуть вежу и скакать на Русь. Такое случится, когда кони отъедятся на первых травах. * * * Не давала покоя великому князю мысль: ужели князь Андрей подбил Федора Ярославского отправиться к Ногаю? Думал, откликнется городецкий князь на его грамоту, намеревался послать в Городец гонца, да раздумал. Решил сам поехать к брату, в очи ему заглянуть. И так ему, Дмитрию, хотелось принять за истину заверения городецкого князя, что не добивается он владимирского стола. Утверждал ведь, что они сыновья Александра Невского и обязаны исполнять отцовский завет, чтить его… Далеко за городом Андрей встретил Дмитрия. Обнялись, прослезились. Худой, рослый Дмитрий на полголовы выше коренастого Андрея. У обоих бороды в серебре. У Дмитрия лицо желтое, морщинами изрезанное, Андрей одутловат, на брата смотрит из-под бровей. Выезжая из Городца, Андрей велел встречать великого князя колокольным звоном. Пусть Дмитрий верит в искренность заверений городецкого князя. |