Онлайн книга «Харбин»
|
– Где гость? – спросил он у охранника. – Ещё спит. – Как – спит? Охранник, он же повар, громадный русский мужичина лет за сорок, из казаков, стоял в растерянности. – Как – спит? – переспросил Асакуса. – Он, ваше высокоблагородие, господин полковник, всю ночь писал чего-то! – Так! – Я не заглядывал, слышал только, что он погасил свет и лёг спать, прямо здесь. Пришлось разбудить и проводить в спальню. – Зачем? – Много пакостит, курит, значит, а здесь можно проветрить, тут окно выходит на двор. Асакуса посмотрел на охранника: – Толково! Отблагодарю! – Рады стараться, ваше… господин полковник! «Ты смотри, столько времени прошло, а все ещё «ваше высокоблагородие»! Крепко вбили господа офицеры его величества государя Всероссийского. Но – красиво!» – Вы уже здесь? – услышал он из-за спины вялый, заспанный голос. Асакуса обернулся. В дверях гостиной стоял с помятым от сна лицом, одетый ещё в исподнее Юшков. – Пятнадцати минут вам достаточно будет привести себя в порядок? – А куда торопиться? – тем же голосом промолвил Юшков и почесал в бритом затылке. Полковник не отреагировал, Юшков потоптался, потом повернулся и вышел. Асакуса отправил охранника, взял бумаги, исписанные крупным левонаклонным почерком, и сел в кресло. Стол в гостиной был сервирован на двоих. Через пятнадцать минут Юшков уже сидел на своем обычном месте и курил папиросу. «Действительно, много курит. Так он мне, в самом деле, всю конспиративную квартиру провоняет!» – Как спалось? – спросил Асакуса. – Да какая разница? Вы прочитали то, что я написал? Всё поняли? Асакуса ответил не сразу, спокойным голосом, не отрывая взгляда от бумаг: – Вы нервничаете, господин Юшков, и ведёте себя… не как человек, который пришёл в стан врага, чтобы спасти свою… – Шкуру? – Я хотел сказать – свою жизнь, но, может быть, ваша поправка даже более справедлива. Чего вы добиваетесь? – Асакуса оторвался от чтения. – Ха! Я? Ничего! Я предатель, мне терять нечего! Чего-то должен добиваться полковник Асакуса! Вы прочитали то, что я написал? – снова повторил он. Асакуса отложил бумаги: – А вы не боитесь?.. – Умереть? – Юшков резко встал. – В который раз?.. – Кофе из чашки в его руках выплеснулся на белую скатерть и его белую рубашку. Он сипел, почти орал. Одним движением он сорвал носок вместе с домашней туфлей и задрал ступню – под скрюченными пальцами розовели бугры обожжённой глянцевой оплывшей кожи. Глаза Юшкова покраснели, остановившиеся зрачки стали белёсыми и выглядели страшно. Свободной рукой он смачно, с огненными брызгами, одним ударом растоптал в пепельнице папиросу. – В четырнадцатый или в пятнадцатый? – Мы следовали инструкциям и старались быть осторожными! – Надо было лучше следовать инструкциям и быть более осторожными! После моей смерти ещё долго были бы живы и Летов, и Горелов! Асакуса встал и вышел из гостиной, всё-таки спокойствие давалось ему тяжело. На кухне сидел переодевшийся во всё белое охранник. – Водка есть? – Так точно! – рявкнул он и свалился под тяжёлым ударом Асакусы. – Принесёте графин, маслины и рыбу. Юшков сидел в кресле уже с другой папиросой, в носках и в туфлях. Через несколько минут в гостиную вошёл охранник с подносом и поджатым к левой щеке плечом. Удар пришёлся туда, и глаз охранника был затуманен слезой. – Его-то за что? – спросил Юшков, поперхнувшись дымом. – А хотя есть за что! Наверняка сволочь белогвардейская! Он не стал ждать, пока разольют в рюмки, встал, взял стакан, налил его полный водки и выпил. Через несколько минут он сомлел. «Ослаб! Это естественно!» Асакуса оторвал задумчивый взгляд от «гостя» и вызвал охранника. – Сможете его перенести? Тот, с брезгливой миной, не говоря ни слова, подошёл к креслу и легко поднял на руки длинное обвисшее тело. Асакуса остался в гостиной один, и вдруг ему захотелось отсюда выйти и вымыть руки. Он собрал исписанные Юшковым бумаги и пошёл в кабинет. На замшевом диване в сумраке зеленоватой от портьеры, как подводное царство, комнаты полковник почувствовал себя много лучше: «Действительно, как в их поговорке – «с таким человеком на одном поле…» Он начал смотреть бумаги, первая страница начиналась: «Я, Юшков Эдгар Семёнович…» Асакуса стал читать, стараясь вникнуть в текст, и неожиданно для себя начал ощущать, что всё неприятное, что он только что испытывал к Юшкову, даже отвратительное: его внешность, голос, манеры, сходство с оборотнем – начало растворяться и куда-то уходить. От текста, написанного на хорошей белой, мелованной бумаге, веяло деловитостью, спокойствием, строчки были ровные, буквы – одинакового размера, было свободное левое поле, и на каждом листе в правом верхнем углу стоял номер страниц, и никаких зачеркиваний и поправок. «Хагакурэ» – «Сокрытое в листве» – Кодекс самурая, а по-русски это похоже на «За деревьями не виден лес», – выстроил Асакуса логическую связь и вспомнил своего дядьку, свободно цитировавшего Кодекс самурая. – Всё правильно: «Сначала победи – потом сражайся. Во всём важен только конец». Глядя на аккуратно исписанные листы, он подумал, что должны остаться черновики; он пошёл в кухню и спросил у охранника: – Где черновики? Тот непонимающе пожал плечами. – Я спрашиваю, где испорченные им листы бумаги? – Нету, господин полковник! – Что значит – нету? Где он писал? – Я докладывал, господин полковник, в гостиной! Асакуса развернулся и пошёл в гостиную, на ломберном столике лежали только газеты, Асакуса перевернул их, обеденный стол тоже был чист, и на скатерти уже не осталось кофейного пятна. «Понятно! Скатерть заменили». Он снова прошёл в кухню: – Ты, когда собирал скатерть, не прихватил никаких бумаг? Вспомни! – Никак нет, господин полковник, была только посуда, а та скатерть, вот она, в ящике. – Открой! «Не хватало ещё, чтобы отсюда кто-то что-то вынес!» – без сожаления посмотрев на охранника, подумал Асакуса и вернулся в кабинет. «Я, Юшков Эдгар Семёнович, родился в 1900 г. в Одессе, в семье портного. Еврей. В КП с июля 1917 г. 1908–1915 гг. – казенное начальное 6-классное училище; |