Онлайн книга «На веки вечные. Книга 2. И воздастся вам...»
— Воевал, но сейчас… Но Марлен не слушала его. Она была занята своими мыслями. — Знаете, я никогда не чувствовала себя такой счастливой, как в армии! Моя немецкая душа, видимо, встрепенулась на фронте… Немцы — нация военных. Я воспринимала трагедию войны с какой-то мрачной сентиментальностью. Борьба, смерть, долг — это мое. Это то, что способен почувствовать каждый немец. — Но вы были в американской армии, — мягко напомнил Ребров. — Выступали для американских солдат, воевавших с немцами. — Разумеется. А для кого же я должна была выступать? Не для этих же… — брезгливо кивнула она в сторону зала, из которого американские охранники выводили подсудимых на обед. — А вот Ольга Чехова пела для немецких солдат, — зачем-то напомнил Ребров. — Что ж, у каждого своя конюшня, — равнодушно пожала плечами Марлен. — Каждый выбирает ту, что ему подходит. — Знаете, недавно немецкая девушка плюнула ей в лицо… — Ну, если учесть, что Гитлер называл ее своей любимой актрисой… — Как раз не за это. — А за что же? — Она набросилась на Чехову потому, что теперь ходят слухи, будто она была русским агентом. — А она действительно им была? — с явным интересом спросила Марлен. — Не знаю. Я с ней не работал. — А зачем вы мне это рассказали? — Вы не боитесь, что немцы сейчас относятся к вам так же, как к Чеховой? Как к предательнице, а не как к героине? — Это их проблемы. Немцы сами выбрали Гитлера. И были с ним до самого конца. Им не на кого жаловаться. Но, уверяю вас, в меня они плюнуть не посмеют. Немцы знают как вести себя с победителями. И тут на них налетела Пегги. Она на сей раз была в строгом деловом костюме. — Привет, Марлен! Боже, как я рада!.. Мы столько не виделись!.. Марлен обняла Пегги. — Последний раз это было в Париже, моя дорогая. Сразу после освобождения… — Ты надолго сюда, в Нюрнберг? Может быть, собираешься сделать фильм про этот процесс? — Нет, пока все это выглядит совсем не кинематографично… Надеюсь, когда будет выступать русский обвинитель… Кстати, в каком он звании, Денис? — Генерал. — Я надеюсь, ваш генерал будет в мундире и сапогах. И в какой-то момент достанет из своих галифе пистолет и пристрелит какого-нибудь Геринга!.. Вот это было бы кино! — Да, это была бы сенсация, — согласилась Пегги. — Ну, вряд ли это случится, — улыбнулся Ребров. — Это совершенно невозможно, уверяю вас. Генерал Руденко умеет держать себя в руках. Тут Марлен принялась раздавать автографы и улыбки окружившей их со всех сторон публике. — Пойдемте в бар, выпьем что-нибудь, — потянула Реброва за руку Пегги. — Хорошо, что я сегодня не надела свою солдатскую форму, а то бы выглядела как жалкая подражательница Марлен. И тогда мне пришлось бы застрелиться. В баре Пегги, прищурившись, посмотрела на Реброва. — А где же наша княжна? Я ее давно не видела. — Она приболела. — О, я надеюсь, ничего серьезного! Она очень мила. Очень! В аристократах все-таки что-то есть… Я люблю аристократов, — с вызовом сказала Пегги. — Хотя вам, представителю пролетарского государства это, наверное, не по вкусу. — Ну, американское общество тоже не назовешь аристократическим, — отбился от наскоков Ребров. — А сами вы, Пегги, не голубых кровей? — Я? Увы… Мой папа был простой ирландский пьяница и безжалостно лупил мою бедную мать. И меня с братьями заодно. В детстве я все время была голодна, мороженое было для нас недостижимой мечтой… Но потом я разобралась, что к чему в этом мире. — И как он устроен, этот самый мир? — О, весьма сложно. Но есть одно правило, которое надо соблюдать, — уже совершенно серьезно сказала Пегги. — И какое? — Не давать себя в обиду, — жестко сформулировала Пегги. — Никому и никогда не давать себя в обиду. Люди сразу чувствуют, кто может дать сдачи, а кто нет. С кем можно связываться, а с кем не стоит. Я из тех, с кем связываться не стоит. Но для друзей я готова на многое… Пегги многозначительно посмотрела на Реброва. — Подарили бы мне какую-нибудь сенсацию от русской делегации, а? Я бы сумела вас отблагодарить… — Пегги, за вами и так должок, — засмеялся Ребров. И напомнил: — Кто подарил вам сенсацию с эсэсовцами? — Я помню и скоро преподнесу вам ответный подарок… Но неужели русские не готовят какой-нибудь сюрприз? — напирала Пегги. — А мне кажется, ваш Сталин любит всевозможные сюрпризы. — Пегги, я уверен, вы знаете секретов гораздо больше, чем я. Я занимаюсь здесь лишь скучными юридическими консультациями, копаюсь в бумагах, перевожу документы… — Так я вам и поверила. Вы очень скрытный, господин Ребров, и таинственный. Прямо шпион какой-то! — подмигнула Пегги. — Ну, какой из меня шпион! — отмахнулся Ребров. — Ладно-ладно… Но вы можете быть уверены, что Пегги болтлива только тогда, когда ей это надо. — Учту. — Кстати, как вам живая Марлен Дитрих? Наверняка вы видели ее так близко впервые… — Она настоящая звезда. — Да-да, Марлен знает толк в этом ремесле. Я знакома с ней уже много лет. Так уж случилось, что чуть ли не первое мое интервью для газеты было именно с ней. Подруга каждого солдата Америки — лучшая из сыгранных Марлен ролей, и самая любимая. Именно она принесла ей самый больший успех. Но… Если верить всему, что говорит Марлен, можно подумать, что она провела на фронте под огнем несколько лет. И все время рисковала быть убитой. Или, что еще хуже, попасть в лапы к нацистам, которые тут же принялись бы ее насиловать. Она сначала убедила в этом публику, а потом поверила сама. В действительности же со всеми приездами и отъездами наша звезда была в Европе чуть больше года, а между концертами перед солдатами летала в Нью-Йорк и Голливуд. — Уж не завидуете ли вы ей, Пегги? — удивленно поднял брови Ребров. — Я? Нет. Но я журналист и должна знать правду. Я могу что-то выдумать для сенсации, но для себя я должна знать правду. Правда — страшная штука. Она совсем не многим по силам. Но она затягивает. Тебе все время хочется знать ее больше и больше, хотя она приносит одни тревоги и неприятности. Но если ты уже знаешь ее вкус, то не спутаешь его ни с каким другим. Пегги помолчала. — А что касается Марлен… Она сделала для американских солдат, что могла, но… Было много других женщин, которые делали все, что в их силах, и они не получили за это ничего. А она стала символом победы. Понимаете меня? Я хочу сказать, Марлен из тех, кто умеет получать за свою работу. И никогда не продешевит. |