Онлайн книга «Любовь приходит дважды»
|
Еще два шага, и своды туннеля сомкнутся над его головой, отрезав все внешние звуки. Просто иди и не оглядывайся. Не сворачивай со своего пути. Еще один шаг. Плач смолк, завершившись коротким всхлипом. Карл оглянулся. И увидел Саддху. Девушка, сменившая роскошное утреннее одеяние на привычный овечий тулупчик, сидела на очищенном от снега камне и старательно сморкалась в платочек. – Я ни о чем тебя не прошу, – сказала она подошедшему Карлу, – просто посиди со мной немного, прежде чем уйдешь. Это ты можешь для меня сделать? – Конечно, – ответил Карл. Камень, на котором сидела Саддха, оказался на удивление теплым. – Если бы ты остался со мной, я открыла бы для тебя Шамбалу, – после долгого молчания произнесла Саддха. Карл горько усмехнулся и отрицательно покачал головой. Саддха придвинулась ближе и положила черноволосую головку ему на плечо. – И отцу ты понравился, – продолжала она, перебирая тонкими, нежными, но сильными пальцами его пальцы, – он сказал, что при других обстоятельствах из тебя получился бы хороший отец для его внуков… А вот я не понимаю и не хочу понимать, что это за обстоятельства такие… что может быть сильнее любви… Я же чувствую, что нравлюсь тебе! Карл не стал ее в этом разубеждать, чтобы еще больше не обидеть и не ранить. Он сделал типичную ошибку всех мужчин – попытался объясниться с ней (а заодно и с самим собой) на рациональном уровне. Но его объяснения – долг, верность, честь – ничего не значили для влюбленной Саддхи. Она по-прежнему не видела в них никакого противоречия своим совершенно естественным и оправданным желаниям и не понимала, отчего светловолосый красавец так упрямится. – О, если бы ты согласился остаться со мной, – пела она нежным, хрипловатым от недавно пролитых слез голосом, – хотя бы ненадолго… на день, на вечер, на час! Тепло от камня и от ее тела поднималось в морозный воздух невидимой струей и окутывало его ленивой, расслабляющей истомой. Все, сказал себе Карл, надо уходить. Прямо сейчас. И встал. – Подожди! – встрепенулась Саддха, – поцелуй меня на прощание! Оставь мне на память хотя бы один поцелуй! Помедлив, он взял в ладони ее заплаканное личико и коснулся губами девичьего лба. Две сильных и гибких, как змеи, руки взметнулись вокруг шеи Карла. – О нет, не так, – зашептала Саддха, пригибая его голову к себе, – совсем не так… * * * «Благородный муж может быть легко уловлен сетью собственной доброты», – говорил Дэнкэй. Хотя, вероятно, эти слова принадлежат не ему, а Конфуцию или еще кому из великих… неважно, в конце концов! А важно, что именно так и произошло с нашим героем. Повторимся – Карл жалел Саддху и ни в коем случае не хотел ее обидеть или огорчить. Она была ему симпатична. Он ей сочувствовал. Он ее понимал. Ну, в самом деле, какой здесь была жизнь у молодой пылкой девушки? Ее отец, философ и мудрец, мог сколько угодно восторгаться чистотой горного воздуха и золотыми, в полнеба, закатами, но она-то наверняка чувствовала себя одинокой среди этого замороженного великолепия. Отец, яки, снежные люди и – крайне редко, если верить Дэн-Ку, – фанатики-альпинисты составляли все ее общество. И тут появляется он. Карл никогда не был склонен к завышенной самооценке, но понимал, что на фоне яков, снежных людей и альпинистов представляет собой достаточно привлекательный вариант. Кроме того, профессор привык полагаться на собственную выдержку (незаурядную от рождения и подвергнутую жесткому тренингу в молодости) и оттого считал, что в деле утешения Саддхи всегда сможет остановиться, не перейдя известных пределов. * * * Таковы были причины, по которым он все еще находился здесь, по эту сторону тоннеля, хотя солнце уже закатилось и небо украсила первая пригоршня ярких и крупных, как угли, звезд. Тем более не стоит спешить – лучше подождать, пока взойдет луна. Вполне можно будет спуститься и при ее свете. Так рассуждала та часть его сознания, которая еще утром охотно и не без удовольствия внимала уговорам Саддхи. Сейчас эта часть, не встречая должного отпора со стороны разума, а, наоборот, подпитываясь сочувствием к девушке и не до конца выветрившимися винными парами, как-то быстро и незаметно разрослась. Подчиняясь ей, Карл тихо гладил прильнувшую к нему Саддху по ароматным шелковым косам и бормотал что-то по-немецки, непонятное для девушки, но явно утешительное. Когда же Саддха снова попыталась дотянуться до его губ, а он, впавший в полную самонадеянность, позволил ей это, часть окончательно вырвалась на свободу и немедленно осуществила захват всей территории. * * * Как-то раз Дэнкэй решил навестить своего друга, тоже мудреца, философа и наставника молодежи. Была глубокая ночь, валил снег, и ученики уговаривали Дэнкэя отложить поездку. – Поеду! – сказал он и отправился в путь. Под утро, весь облепленный снегом и замерзший, он прибыл к усадьбе друга, но у самых ворот вдруг развернулся и поспешил назад. – Почему вы так поступили, учитель? – спросили ученики, когда он возвратился домой. – Было настроение ехать – и я поехал, – объяснил им Дэнкэй, – настроение исчезло – и я вернулся. * * * Кому из нас, скованных по рукам и ногам внешними условностями и внутренними установками, не хотелось бы иногда пожить настроением? Совершенно свободно следовать капризам и велениям своей души, не тревожась о последствиях? Ну хотя бы изредка – куда уж нам до Дэнкэя? Кто из нас не хотел бы снова стать молодым? Беспечно пробовать на вкус мир, нырять в его глубины и возноситься к небесам, делать многие вещи в первый раз и так, словно никто никогда не делал этого раньше… Кто из нас устоял бы, если б ему навстречу, раскрыв объятия, поспешила сама Юность – прелестная и свежая, будто утренний цветок в капельках росы, не знающая сомнений и настойчивая, словно бегущая с гор вода? О, смотрите-ка, один поднял руку! Еще один, и еще!.. И вы, мужчина? Вы уверены, что устояли бы?.. Что ж, прекрасно. Но только, глядя на этих достойных господ, нам почему-то сразу вспоминается сцена из известнейшей пьесы А. Н. Островского «Бесприданница»: – А я вот не таков! Я взяток не беру! – Да ведь вам никто и не предлагает… Чин у вас больно уж незначительный, для взяток-то… Вот ежели б вам предлагали, а вы не брали, тогда другое дело. |