Книга Дневник грешницы, страница 17 – Ольга Строгова

Во-вторых, по дороге Ирина Львовна пожаловалась на жару, и Карл незамедлительно купил ей мороженое. Ирина Львовна в жизни не пробовала такого вкусного мороженого. Во всяком случае, так ей казалось – то ли из-за густого аромата цветущих лип, то ли оттого, что Карл не отказался разделить с ней вафельный стаканчик. Сидя на скамеечке под липами, смеясь и болтая, они прикончили мороженое, по очереди откусывая от стаканчика, отчего Ирина Львовна почувствовала себя восхитительно молодой и счастливой.

В-третьих, в Сиреневом переулке их ждала неожиданно быстрая удача. Дмитрий Сергеевич, сын покойной бабы Насти, оказался дома и охотно признал в Ирине Львовне свою двоюродную племянницу. Вдобавок он работал городским архивариусом, и отношение к старым документам, в том числе семейным, у него было самое трепетное.

Карл, представленный Дмитрию Сергеевичу в качестве профессора истории и археологии, кем он на самом деле и являлся, был также встречен с энтузиазмом. Ирина Львовна хотела сразу же перейти к делу и осведомиться о бумагах Юлии Александровны Строгановой, в замужестве Демидовой, но Карл сделал ей знак, и она послушно замолчала.

Обрадованный встречей с профессионалом, Дмитрий Сергеевич доверчиво признался, что имеет честолюбивое намерение описать историю знатных семейств Ярославля начиная с XIX века. Почему не раньше? Да потому, что более ранние архивы были вывезены ярославским генерал-губернатором во время наполеоновского нашествия в сентябре 1812 года, но назад так и не были возвращены – сгинули, верно, где-то на Рыбинских пристанях вместе с изрядной долей городской казны.

– Но ведь Наполеон так и не дошел до Ярославля, – заметил Карл, – насколько мне известно, он даже не двинулся в том направлении из Москвы.

– Да-да! – просиял Дмитрий Сергеевич, – вы, герр профессор, совершенно правы! Не двинулся, хотя и страстно желал этого! И знаете почему?

– Почему страстно желал – знаю, – усмехнулся Карл. – У него были личные причины для мести ярославскому генерал-губернатору Георгу Ольденбургскому, а в особенности – его жене Екатерине Павловне, родной сестре императора Александра I. А вот почему не двинулся… вероятно, потому, что к октябрю 1812 года у него появились другие заботы.

Дмитрий Сергеевич только руками всплеснул от подобной осведомленности немецкого профессора в российских делах и побежал на кухню ставить чайник.

– Терпение, – тихо сказал Карл Ирине Львовне, – мы должны подвести его к разговору о письмах постепенно, медленно и осторожно. Иначе он никогда не отдаст их нам.

Пока Ирина Львовна, изумленная не меньше дядюшки, хлопала густо подведенными коричневой тушью ресницами, Карл достал мобильный телефон, позвонил жене и сообщил, что задерживается.

«Ну, сейчас Аделаида ему скажет, – затаила дыхание Ирина Львовна. – Я бы точно сказала! Задерживается он, видите ли…»

Она стояла рядом с Карлом и свободно могла слышать каждое слово.

– Хорошо, – сказала Аделаида совершенно спокойным голосом. – Тогда мы с Сашенькой пойдем в «Шоколадницу», а потом в кино.

– Хорошо, – одобрил в свою очередь Карл. – Кстати, за кинотеатром есть неплохая детская площадка.

– Да, я видела, – тем же тоном отозвалась Аделаида и отключилась.

Вот так вот.

Никаких тебе «приходи скорее, милый» или «твоя девочка скучает».

Никаких, тем более, «ну и где тебя черти носят?!».

Доверчиво, доброжелательно, коротко и по существу.

Неужели это он ее так выдрессировал за каких-то три года совместной жизни? Или она и раньше, с прежним мужем, была такой?

Ирина Львовна помотала головой. Карл посмотрел на нее вопросительно.

– Да я это… Удивил ты меня, специалист по древнегерманской истории! И откуда только ты все знаешь?

– Ну, не все, – скромно возразил Карл, – но вообще-то я специалист широкого исторического профиля…

Ирина Львовна закатила глаза и вздохнула.

– Расскажи, – попросила она, уцепив его за локоть и увлекая к стоявшему в углу гостиной уютному диванчику, – про Наполеона и Екатерину Павловну! Что у них там было? Ну, пожалуйста, все равно ведь ждем!

– Расскажу, – согласился Карл и сел на диванчик. Ирина Львовна моментально устроилась рядом.

* * *

– Собственно, ничего у Наполеона с Екатериной Павловной не было, – начал Карл. – И в этом одна из причин его сильной неприязни к русскому царствующему дому в целом и к сестре императора в частности.

Наполеон не привык получать отказы, в особенности от женщин. И если он чего-то желал, но не мог получить, его желание возрастало многократно.

Ирина Львовна глубокомысленно кивнула. В этом она понимала Наполеона как никто другой.

– Все началось в 1809 году, когда Наполеон окончательно охладел к своей стареющей супруге Жозефине (она была старше императора на шесть лет) и начал искать себе другую партию. Наполеон был тогда на вершине славы, и будущая невеста должна была быть достойна будущего повелителя мира. Оглянувшись по сторонам и посовещавшись со своим верным Талейраном, он остановил свой выбор на младшей сестре императора Александра Екатерине Павловне – особе неординарной во всех отношениях.

Екатерина Павловна была, разумеется, молода, хороша собой… к тому же еще и умна, блестяще образованна и обладала сильным незаурядным характером.

«Смесь Петра Великого с Екатериной II» – так говорили про нее при русском дворе.

И не зря.

«Я скорее пойду замуж за последнего русского истопника, чем за этого корсиканца!» – заявила Екатерина в ответ на предложение Наполеона Бонапарта.

Император Александр I, любивший Екатерину, с восторгом поддержал ее решение.

Однако обиженный Наполеон представлял собой реальную угрозу, великую княжну следовало обезопасить. То есть – поскорее выдать замуж за кого-нибудь, находящегося в России, желательно поближе к царскому двору.

Так император Александр и поступил. Всего через восемь дней по возвращении из Эрфурта, где он, кстати сказать, мирно обсуждал с французами разные коммерческие вопросы, царь объявил о помолвке любимой сестры – не с истопником, разумеется, а с немецким принцем Георгом Ольденбургским.

Помимо иных причин, Александр выбрал принца Георга потому, что тот был начисто лишен какой бы то ни было привлекательности. Коленкур, посланник Франции в России, писал в те дни Наполеону: «Принц безобразен, жалок, весь в прыщах, с трудом изъясняется».

Это ничтожество никак не могло занять ум и сердце Екатерины, и уж тем более вытеснить оттуда светлый облик венценосного брата.

В апреле 1809 года брак Екатерины и Георга был окончательно оформлен.

Оскорбленный Наполеон вынужден был перенести свои ухаживания к венскому двору и довольствоваться браком с Марией-Луизой, племянницей казненной французской королевы Марии-Антуанетты.