Книга Реквием, страница 18 – Робин Янг

Он притянул супругу к себе и погладил волосы.

— Мне больно видеть тебя печальной.

Руки Жанны скользнули по его спине, и Филипп поморщился, когда ее пальцы коснулись шнуровки власяницы. Почувствовав, как он напрягся, она отвела руку.

— Мне тоже больно при виде твоих мук. — Жанна устремила на него глаза, полные тревоги.

— Гийом Парижский говорит — это необходимо.

— Твоему новому исповеднику трудно угодить.

— Я король, Жанна, и Бог требует от меня много больше, чем от простых людей. — Филипп помрачнел. — Моего деда люди еще при жизни объявили святым. Смогу ли я внушить им такое же почтение?

— Дай им время. Когда они узнают тебя, как знаю я, то полюбят так же, как любили Людовика.

Филипп бросил взгляд на стол, заваленный пергаментами, которые сегодня утром принесли от Флоте: отчеты казначея по расходам в Гиене и расчеты, сколько понадобится денег на содержание там войска в следующие месяцы. Объединению королевства противились все: Эдуард, алчные герцоги на юге, упрямые графы в соседней Фландрии. Если не удастся найти денег на войско, то скоро под его правлением останется лишь остров Сите.

— Моя дорогая Жанна, король велик тогда, когда велики и славны его деяния. — Филипп поцеловал супругу в лоб, затем вложил ей в руки синюю катушку шелка. — Но тебя мои тревоги и заботы касаться не должны.

Оставив Жанну за вышиванием, Филипп в задумчивости двинулся по широкому коридору королевских апартаментов, не замечая поклонов слуг. Миновав анфиладу комнат, он вышел на крытый балкон над главным входом дворца, ведущий на верхний этаж часовни Сент-Шапель. Внизу, во дворе, придворные спешили по своим делам, не ведая, что их король сейчас застыл в неподвижности перед дверями часовни, устремив глаза на каменного Христа над порогом, а затем перевел взгляд на простенок наверху с вырезанной на камне сценой из Страшного суда, где клокочущая людская масса воплощала страдание и ужас. Искусный резчик заставил каждого грешника страдать по-своему, а стоящий в середине архангел Михаил внимательно оценивал душу каждого. Когда Филипп долго смотрел на них, ему начинало казаться, будто они двигаются.

Чувствуя, как усиливается сердцебиение и нарастает сухость во рту, он коснулся двери ладонями и, чуть помедлив, толкнул. Дверь раскрылась, впуская его в обширное пространство, где царила тишина.

— Сир.

Филипп вздрогнул и повернулся, разгневанно поджав губы. Неподалеку справа стоял первый министр Флоте, а рядом с ним Гийом де Ногаре.

— Я привез новости из Лондона, сир, — произнес Гийом с поклоном.

— И что? — спросил Филипп, запахнув вокруг плеч отороченный мехом плащ.

— Как вы и предсказывали, сир, Эдуард заключил союз с Темплом. Но не против нас, а против Шотландии. По словам королевы-матери, они встретились обсудить предложение папы слить Темпл и Госпиталь, но Эдуард быстро перевел разговор на Шотландию. Королева шлет приветы дочери.

— Я передам их Жанне, — рассеянно ответил Филипп. Затем посмотрел на Флоте. — Что скажете вы?

— Это хорошие новости, сир. Опасения, что Эдуард направит Темпл против нас, не оправдались.

— Но они стали союзниками. Меня это по-прежнему беспокоит. — Филипп пожевал нижнюю губу. — Вам удалось выяснить что-то еще, Ногаре? Планы Эдуарда на Гасконию, как он собирается двигать войско?

— К сожалению, королеве-матери неведомо содержание посланий, какие ее муж пишет Эдуарду. И вообще, мне кажется, с тех пор как его брат отправился в Гасконию, король настороженно относится к присутствию Бланш при дворе и держит ее под пристальным наблюдением. Но совершенно очевидно, что сейчас его в основном заботит Шотландия. Пока не будет подавлен бунт короля Джона, он никаких действий на ваших землях, сир, предпринимать не станет. Мы могли бы воспользоваться передышкой.

Филипп кивнул.

— Сир, — быстро вмешался Флоте, — в свитках, которые я послал вам сегодня утром, сказано: у нас нет средств на содержание войска на юге. Может быть, мы заключим с Эдуардом перемирие, пока он разбирается с Шотландией? Тогда у нас будет время собрать средства и…

— Нет, — возразил Ногаре, — королю негоже показывать слабость. Англичане не должны знать, сколь ненадежно наше положение.

— И что вы предлагаете? — спросил Флоте с вызовом. — Разорить королевство?

— Опять обложить налогом духовенство, сир, — ответил Ногаре, глядя на короля.

Флоте отрицательно покачал головой.

— Опасно делать из Церкви врага. В прошлом году, когда мы ввели налоги, это вызвало возмущение. Многие епископы просто отказались подчиниться.

— На сей раз их придется заставить, — сурово произнес Ногаре. — Богатство духовенства соперничает с их жадностью. Когда вы в последний раз видели бедно одетого епископа? Или тощего кардинала?

— А францисканцы? — бросил Флоте. — Или доминиканцы?

— Они исключение. Их отцы-основатели понимали, что роскошь и Церковь несовместимы.

— Довольно, — прервал Филипп. — Идея мне нравится. Первый министр, немедленно напишите декларацию. — Флоте попытался возразить, но король его остановил. — Духовенство еще будет меня благодарить, когда страна станет сильнее и богаче. А теперь я разрешаю вам удалиться.

Ногаре с поклоном вышел, но Флоте задержался.

Филипп вскинул брови.

— В чем дело?

— Сир, это не выход. Нам нужно искать другую стратегию. — Флоте понизил голос. — Ногаре молод и неутомим, но меня тревожит отсутствие в нем веры и уважения к Церкви. Я думаю, сир, вам не следует слишком внимательно прислушиваться к его советам. Им правит ненависть.

— К обложению духовенства налогами это отношения не имеет. Ногаре прав — баланс сил должен измениться. Церковь — мать, она наставляет и утешает, а государство — отец, который устанавливает законы и защищает. Так пусть же епископы заботятся о душах моих подданных, а я позабочусь о защите их страны. — Филипп двинулся по балкону в сторону королевских апартаментов. — Мир меняется, Флоте. Власть переходит к государству. Я полагал, такое положение дел должно прийтись вам по душе.

— Конечно, сир. Но мы не должны становиться безбожниками.

Филипп замер, оглянувшись на дверь часовни.

— Сир… — смущенно произнес Флоте.

— Нет, не должны, — пробормотал Филипп, — но декларацию напишите. Немедля.

Быстро глянув на Флоте, король повернулся и направился обратно в часовню.

Мидлотиан, Шотландия 7 февраля 1296 года от Р.Х.

Наступили сумерки, но Уилл упорно продолжал путь. Копыта коня с каждым шагом выбрасывали фонтаны грязи, утопая в болотистой почве. Пару раз конь провалился в затянутые льдом рытвины, чуть не сбросив его с седла, но он не останавливался. Ведь он почти достиг цели. До дома оставалось всего несколько миль.