Онлайн книга «Живая сила. Дневник ликвидатора»
|
Миша заклеивает в конверты благодарности. Бумаги совсем задавили замполита. Я: Все-таки главная наша работа — на AЭC, а не в лагере. Замполит: Ошибаешься! Я тоже так думал поначалу… Из рабочего блокнота командира взвода радиационной разведки 0,3 мР/ч. Лагерный фон В лагере уровень был 0,3 миллирентгена в час. Как-то — солнышко призакатное — сошлись после работы я, Володя — командир 3-го взвода, еще кто-то. Стоим, треплемся расслабленно. Ну, и курим. Подходит Андрей — замполит [22] роты, тоже становится в кружок. Вытягивает пачку, чтоб закурить, и сигарета выскальзывает вниз — наземь. Белая — то есть с фильтром — сигарета. Импортная. Дефицит. (Курево всегда дефицит в местах вроде Чернобыля.) Белая заманчивая сигарета с фильтром валяется у наших сапог. А мы на нее смотрим — офицеры радиационной разведки… Замполит наклоняется, поднимает ее, обдувает и закуривает. Все остальные — каждый про себя — вздыхают с облегчением: а то добро пропадает… Уровень-то в сравнении с нашими рабочими — игрушечный; обдуть от пыли — ничего не будет, тут всего лишь пара десятков нормальных уровней… …«Быстро поднятая сигарета не считается упущенной»… 0,3 миллирентгена в час. Лагерный фон. Шапиро
Появился в моей роте рядовой Шапиро. Среднего роста, темноволосый, кругловатое лицо, карие большие, чуть навыкате глаза. Рядовой как рядовой. Ничего особенного. Но это — для меня. Это для меня — ничего особенного. Потому что через недельку подходит ко мне особист — представитель в батальоне Особого отдела (по борьбе со шпионажем и политической неблагонадежностью вообще) — и интересуется: а как Шапиро? Да:., никак, в общем-то. Обыкновенно. А в чем дело? Да ни в чем, в общем-то… А как он работает? О чем разговоры ведет? Не стремится ли особенно в разведку попасть? Все вокруг да около, все «Шапиро» да «Шапиро», как будто намекает на что-то, о чем я знаю… Ну, отвечаю, работает обыкновенно, разговоры… ну, обыкновенные — нормальный парень, короче; пока на АЭС работает… Ну и ладненько, и пусть на АЭС работает, а в разведку его не берите. Ладно, не возьмем, отвечаю ему, озадаченный… Чего это особист к новичку Шапиро прицепился? — Так Шапиро ж — еврей! — с ходу разрешил эту шараду замполит. — Потому что — Шапиро! И действительно — Шапиро… Уродись с такой фамилией… Чуть что — Шапиро! А что — Шапиро? Призвали Шапиро — Шапиро и пришел. А теперь начинается — не такой… Домой тогда отпускайте. …А вот если б, не дай боже, Шапиро пришел сюда ДОБРОВОЛЬЦЕМ — ой-ой-ой, вот тогда б я ему очень круто не позавидовал! Тогда б он очень долго особисту объяснял, с чего это он любовью к родине воспылал — и к какой именно родине… Шпиономания
Представьте: Вы сидите в опере. В партере. Музыка — божественная. На громадной сцене — богатое действо. Дирижер во фраке. Люстра под сводом зала. Строгие костюмы мужчин. Роскошные туалеты дам. Поблескивают, переливаясь, драгоценности. Обнаженные плечи. И — благоухание! — тончайшие, нежнейшие арома… …и тут вы ощущаете, что кто-то — pardon, и еще раз, и еще раз pardon — ПОДЛО НАБЗДЕЛ («Лучше громко перднуть, чем подло набздеть», — говаривала пацанва у нас во дворе), и вредоносный агент невидимо распространяется по рядам партера — обнаженные плечи, блеск драгоценностей, строгие сюртуки мужчин… Какая там музыка, какая, на фиг, драма! Но не шевельнется выдержанная публика, и взоры все так же устремлены (но несколько более напряженно) на сцену… Да кто ж это сделал? Уж не этот ли сосед слева, ишь как потеет, мерзавец… На дам и думать страшно… Машет палкой дирижер… Или этот спереди — шея краской заливается… Ч-черт! это ж и на меня могут подумать! Кидает в жар — и сам неудержимо начинаешь краснеть как помидор… Именно такой эффект произвели несколько простых слов: — В ЦРУ знают радиационную обстановку в Чернобыле. Простые слова сказал простой невыразительный человечек — особист. Представитель «Особого отдела» — контрразведки, армейского КГБ [23] — в батальоне. А перед ним сидим мы, офицеры батальона радиационной разведки, два десятка человек, которые как раз эту самую обстановку и «делают»; сидим рядами на грубо сколоченных лавках, кепи держим на коленях или в руках… — В ЦРУ знают радиационную обстановку в Чернобыле. И тонкий душок предательства пополз по комнате… А как иначе могло быть, когда в помещении с ограниченным числом людей говорят: «Среди вас есть предатель»? Зависла тишина. Густая, заряженная, насыщенная тишина. Среди нас должен быть предатель. Шпион… Происходит эта «опера» в 35 километрах от Чернобыльской имени Ленина АЭС, в ленинской же комнате батальона разведки — длинной палатке-бараке. Лето 1986-е от Рождества Христова. Еще не построен саркофаг, пролом реактора зияет на весь мир черной дырой, и в жаркую погоду поднимаются уровни радиации по ветру от 4-го развороченного блока… А перед нами стоит особист, который видел АЭС только в телевизоре (если видел), и намекает нам… да что там намекает — прямо утверждает! — «Среди вас есть предатель»… — В ЦРУ знают радиационную обстановку в Чернобыле… И в наступившей тишине каждый думал одно и то же: «Ч-черт! Это ж и на меня могут подумать…» Не скажу, сколько она тянулась, эта пауза - |