Онлайн книга «Живая сила. Дневник ликвидатора»
|
А у нас в роте не хватало приборов — дозиметрических приборов ДП-5, - для разведки даже не хватало, в других ротах занимали. Разведке прибор нужен каждому экипажу, а им один на 10–20 человек — бригаду работающих на АЭС. Так вот Б. прославился тем, что в самый отчаянный момент, когда чуть не половина наших приборов были свалены под койкой старшины в ожидании ремонтников, несколько дней осуществлял дозконтроль на входе в АБК. неисправным прибором. Имитировал. Так и вижу его тыкающим мертвым зондом сдохшего ДП-5 в ноги входящим людям и по какому-то принципу посылающим кого-то обратно мыть обувку — для острастки… И их же надо еще как-то убеждать, шкалу прибора под нос тыкать — кому нравится лишний раз в дерьме плескаться. Говорят, строгий был контролер, непреклонный. Талантливый он человек, Б. Хорошо, что главным талантам, которые я в нем подозревал, негде было развернуться — не те времена… Письмо дочке
Сидит человек в лагере. В зоне. Зона — чернобыльская. Точнее — предзонник: до зоны 5 км. Лагерь соответственно — военный. Палатки. Бесконечные ряды, ряды: палатки… Солнце клонится. Плоскость — движутся люди, машины. Песок. До камня — сапогами спрессованный супесок… Выпал из круговерти работы человек. Бывает. Пустота. Кому написать? Любимой женщине? Так ее нет. Друзьям? Далеко они отсюда, и долго объяснять им все придется… Родителям? Как ни следи, обязательно пропустишь в письме что-то, что матери покажется страшным — и будет лишний повод для переживаний… «Напишу-ка я дочке», — решает человек. Дочке 5 лет. Человек вырывает из тетрадки в клеточку двойной лист, прилаживает на коленях офицерскую полевую сумку — твердая ровная кожа как стол — и начинает писать: ЗДРАВСТВУЙ, ДОЧКА! — по клеточкам, аккуратно выводя большие заглавные буквы. Кажется, она должна уже все их знать. …Как начать? С чего? Ребенку… А взрослому?… Наверно, с утра. УТРОМ Ну а дальше? Ну, МЫ — кто ж, если не мы… Скользит взгляд по кругу, словно в поисках ответа. Привычное: палатки, штабы, столовые, бараки сортиров, технический парк, набитый грязными тушами брони… Круг: сон — сортир — «прием пищи» — инструктаж — на броники — зона — работа — вернулись — с броников — заправка машин — «прием пищи» — инструктаж — сортир — сон. Сон. Мало сна… Солнце вот-вот уйдет каплей за песчаный горизонт. И поползут фиолетовые тени — от леса, кустов, гривок прилеглой травы. Закат… Рассвет. Закат. Потом опять рассвет. Работа. «МЫ» МЫ ВСТАЕМ РАНО УТРОМ. И, поймав нить, пишет — быстро, большими печатными буквами, понятными ребенку простыми словами. Увлекшись, начинает рисовать любимца — и одновременно настоящий свой дом тут: ОН ВОТ ТАКОЙ два кругляша колес — вид сбоку — с промежутком между ними; над колесами — корпус как у катера; сверху — сплюснутая полусфера: башня стрелка. Подумав, добавил согнутую луком — через весь корпус, от носа до кормы — антенну: ее привязывают, чтоб в лесу за ветки не цеплялась. НАЗЫВАЕТСЯ — БРОНИК «Получилось вроде неплохо», — подумал человек, довольный рисунком существа, рокот мотора которого — как голос преданного тебе животного, мощного и верного. Звук, от правильности которого зависит… ой, да многое зависит, когда три теплокровных существа, называемые вместе «экипаж», и сваренная из специальной стали машина-броник — одни. Совсем одни — и помочь одному из четверки на маршруте может только кто-то из четверки же… …следуя нити дня, человек пишет быстро, большими печатными буквами, простыми — понятными ребенку — словами. И оттого — в коротких бесхитростных предложениях, в обыденности, правдивости своей — написанное (да вот оно, разворачивается перед глазами!) звучит как миф, как исландская сага, с героями, ростом под небеса, рукой затыкающими вулканы, в быту неприхотливыми и, за неимением досуга, морально устойчивыми… Сказочно устойчивыми — морально и физически… Человек разгибается — и просветленно улыбается. Глядя на тот же лагерь, то же и тех же, что минутами раньше. Человек улыбается, невидяще глядя на все, что его окружает, на закат солнца. Он не здесь. — Ну ты даешь! — говорит придремнувший было у его бока солдат, заглядывая в листок через плечо. — «УТРОМ МЫ ВСТАЕМ РАНО УТРОМ»… Кто ж так пишет? Человек не обижается на своего побратима, покровительственно похлопывает его по плечу, мол, «подрастешь-поймешь», ничего не исправляет, сгибает бумагу с продавленными бороздами строк раз, еще раз, продолжая сам себе улыбаться, заклеивает конверт. Надписывает адрес. Марку нзклеивать не надо — в СССР письма в воинские части и из в/ч бесплатные. Идет к тыльной лагерной линейке — главной улице лагеря (с одной стороны ее — палатки жилые, с другой — штабные, столовые и прочие) — со светлым прямоугольником в руке. Солнце еще не село. Прочно сбитый ящик, специально врытый для него деревянный столб. На ящике надпись «ДЛЯ ПИСЕМ». Прямоугольник уходит в прорезь. Это письмо моя дочка никогда не получила. Ведь в нем я, на минуточку кой о чем по-детски подзабыв, описал: (!) чем наша в/ч в зоне занимается, и, мало того, (!!) приложил эскиз образца военной техники (уточню — давно уже несекретной). И письмо не дошло. Единственное письмо, которое я написал из зоны, «ПРОПАЛО» …Но может, главное — что хоть было в тот миг кому письмо написать. А остальное, как говорится, «их проблемы». Письмо мамы
Полтава 29.III.86 Здравствуй, дорогой Сережа! Я до сих пор спокойно не могу заснуть, как узнала, что ты уехал. Вчера у нас был один наш заочник, он сам с нашей области, но работает в Иванковском районе, село, по-моему, Розважево. Так он меня успокоил, что туда эвакуировали из Припяти и что из того села, где ты, уже вроде даже дети возвращаются. Сережа, пиши, как твое здоровье. Не ешь зелени, фруктов, овощей. Почитай комсомолку [25] за 17 июля. Дома у нас все по-старому. |