Онлайн книга «Живая сила. Дневник ликвидатора»
|
Жаль только, об этом гениально-простом рецепте я узнал уже ближе к концу своей службы, совершенно случайно, в трепе с кем-то из старших офицеров. А десятки тысячи людей в зоне так об этом никогда и не узнали… Так что мылись как придется. «По дедовским рецептам». Когда возможность была. Потому что баня в лагере работала до полседьмого вечера или что-то в этом роде — до ужина, короче. А мы — с разведки, с нашими объездами ПУСО — и к ужину редко поспевали, а то и в ночь-полночь в лагерь заявлялись… Так что, бывало, и дней по пять ходил я не мывшись… …простейшие методы санитарной обработки, проводимые в пределах первых суток после загрязнения, полностью гарантируют от поражения кожи: мытье без мыла снижает дозу бета-облучения в 10 раз, с мылом — в 50 и более раз. Антонов В. П. Уроки Чернобыля: радиация, жизнь, здоровье. Киев: Общество «Знание» УССР, 1989. С. 33. Выпивка: Театр теней
Памяти Николая Петровича Мирного, командира взвода огневой разведки Второй мировой войны Те, кто первыми после взрыва мчались к Чернобыльской АЭС останавливались на въезде в зону, чтобы опрокинуть в себя бутылку водки… [27] Красный атом. Нью-Йорк: Фриман, 2000. С. 257. Парашютисты обычно не пьют с момента отделения от летательного аппарата до приземления. Проницательное наблюдение Как опытный офицер запаса, слухам про то, будто бы в чернобыле каждый день каждому наливают, я не поверил. Как раньше было, не знаю, а в мое время уже никто никому не наливал. Более того, вокруг 30-километровой зоны — «радиационной» — была создана, наверно, зона 60-мильная — «сухая». Сухого закона. То есть выпивки не продавали. Вообще. Но люди, конечно, доставали — самогонку по селам. Но этим нужно было специально заниматься, а у разведки просто времени на это не было. Предвидя эти проблемы, я, как опытный офицер запаса и к тому ж химик-профессионал, взял с собой 0,7 литра чистого спирта (чего зря воду возить?) в удобной бутыли из-под чешского ацетона, обтянутой пластиковой сеточкой (с ней бутыль в руке не скользит и при транспортировке не бьется), — угостить своих новых, тогда еще неведомых мне чернобыльских приятелей… Мой 27-й день рождения праздновался в обстановке строжайшей секретности. В офицерской палатке присутствовали… Впрочем, они тут же и проживали. Плюс, само собой, мой экипаж — и еще нескольких ребят из роты, с которыми мы уже сдружились. Электричества нет: горит свеча. Вход в палатку тщательно застегнут. Под приглушенные одобрительные возгласы откручивается золотая крышечка с темной бутыли из-под чешского ацетона… Запах отличнейшего, чистейшего спирта-ректификата достигает ноздрей военнослужащих отдельного батальона радиационной, химической и бактериологической разведки, выполняющих правительственное задание по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС… — Ну, не томи — разливай! — Да не ори на весь лагерь! — Конспиратор чертов!.. — Тс-с-с-с… — Строго секретно… — Выпить в одном экземпляре… — И немедленно закусить! Давай, давай! — Да тише! — Ну, не томи ж! И переходят на шепот. Конспирация — строжайшая… …А в это время снаружи на стене палатки, как на экране, на всю улицу палаточного лагеря — театр теней: …Кружок яркого света с ореолом в центре (это свеча)… …Громадная тень № 1 — кружку ко рту подносит, запрокидывает — рукав фуфайки к носу подносит — занюхивает — тянется за закуской… …Тень № 2 — кружку запрокидывает — трясет головой, слепо машет в стороне рукой — тень № 3 вкладывает в эту руку маленькую бутылочку (газированная Фанта) — тень № 2 срочно запивает… …Отдышавшись, тень № 2 крякает и шепотом прочувствованно хвалит алкоголь… …Тени выпивают, закусывают, трепятся все громче… …Ржут… …Разливают снова… …И — взрыв хохота на весь лагерь!.. Со-вер-шен-но секретно… «Выпить в одном экземпляре…» Вот так — памятно и, по счастью, совершенно безнаказанно (похоже, старшие офицеры в это время занимались тем же) — отметил я свои полных 27 лет… Но что было, как теперь принято выражаться, «беспрецедентно» — мы, полдюжины здоровых мужиков, эти 0,7 литра спирта не допили! Немного захорошели — и поукладывались. Спать… Оставшиеся граммов двести держать в палатке было нельзя, чуть не каждый день в новую переселяли, никогда не знаешь, где вечером свои вещи найдешь и где спать будешь, и поэтому я остаток спрятал в бронике: завернул бутыль в тряпку, и Коля запрятал ее под ветошь в металлический ящичек для мелких принадлежностей БРДМа… И провозили мы эту бутылку с собой почти месяц! И так и не допили. Забыли. Дядя Коля — брат отца, он всю войну, с 1941 по 1945 год, провоевал командиром взвода огневой разведки, — рассказывал: «На передовой полагалось по 100 граммов в день водки на каждого. И когда водка раз в несколько дней попадала-таки в окопы, то выходило обычно сразу — по бутылке на живого… Вообще, как ни странно, на фронте выпивки было хоть залейся — то цистерна со спиртом трофейная, то вино откуда-то… Короче, во взводе всегда было. А вот желания, выпить не было. Разве что в гости соседний командир придет. Ну, тогда высунешься из блиндажа, своим скажешь: «Э, Петров-Сидоров, тут гостя надо угостить»… И что интересно: даже когда выпивал человек свои поллитра — пьянел ровно на пять минут. И все. А потом опять трезвый. Как стеклышко. Передовая линия. Напряжение тебя не отпускает». Ambre
Приезжала автолавка. Это такой грузовой автофургон: приезжает в армейскую часть, открывает широкую дверь сзади и начинает торговать: иголки-нитки, пирожки, ситро, подворотнички, мыло, пряники, крем для обуви, безопасные бритвы, зубные щетки, конверты, ручки, одеколон… На следующий день старшина возмущается: — Весь одеколон попили! После автолавки утром в сортир заходишь, а там ambre как в парикмахерской! |