Книга Нефертити, страница 100 – Мишель Моран

— И они носят в волосах странные украшения. Из бронзы и слоновой кости. Чем богаче женщина, тем больше амулетов она носит.

— А травы? — нетерпеливо спросила я.

— Ох, госпожа, ты никогда не видела таких трав! Джеди привез для тебя целый сундук с травами.

Я захлопала в ладоши.

— А ты расспросила местных женщин, для чего они?

— И большую часть записала, — отозвалась Ипу. Тут мы подошли к ее дому, и Ипу замедлила шаги. Она в немом изумлении уставилась на двухэтажный дом с коричневой отделкой вокруг окон и дверей.

— Я успела позабыть, как это здорово — быть дома, — сказала она, держась за живот, и меня затопило непривычное мне ощущение зависти.

В доме было очень тихо — такую тишину мне доводилось встречать только в гробницах Фив. Ипу посмотрела на статуи Амона; все было на тех же местах, где она их оставила. Все осталось точно таким же, если не считать тонкого слоя пыли. И самой Ипу. Первой заговорила я:

— Надо убрать все эти занавески, пусть будет посветлее.

Я стала подвязывать плетенные из тростника занавески, а Ипу смотрела на меня. Я обернулась.

— Что случилось?

Ипу опустилась на скамью, положив руки на живот:

— Мне так нехорошо, что это я буду рожать! Я так хотела, чтобы у тебя был ребенок!

— Ох, Ипу, — с нежностью произнесла я и обняла ее. — Это в воле богов. На все есть какая-то причина.

— Но какая? — с горечью спросила Ипу. — Что это может быть за причина? Я молилась за тебя, когда была там, — созналась она. — Местной богине.

Я ахнула:

— Ипу!

— Хуже от этого не будет, — твердо заявила она, и в голосе ее звучала такая серьезность, какую мне редко доводилось слышать от нее.

Мы посмотрели друг на друга в солнечном свете, пробивающемся через занавески, и я сказала:

— Ты хороший друг, Ипу.

— И ты, госпожа.

Мы принялись беседовать и попутно убирать: вытряхивать пыль с настенных драпировок и отмывать полы. Ипу рассказала обо всех ее приключениях на Ниле. Они сперва поднялись вверх по реке до Котпоса, потом, оставив корабль на попечение одного из матросов, отправились с караваном на восток, по Вади-Хаммамат. Когда они добрались до побережья, Джеди купил три лодки для всех тех товаров, которые он намеревался привезти обратно, они наняли еще матросов и отправились на юг. Ипу вспомнила, как одного из их людей, когда он пошел искупаться, чуть не убил крокодил и как ей всю ночь не давало спать хриплое урчание гиппопотамов.

— И ты не боялась?

— Там был Джеди и пятьдесят вооруженных матросов. На воде там бояться нечего, кроме животных, а когда мы заплыли дальше на юг, там стали встречаться такие животные, каких ты никогда не видела.

Я опустила запыленный подол.

— Например?

— Например, змеи длиной с эту комнату и кошки величиной… — Ипу оглядела веранду. — Величиной с этот стол.

У меня глаза полезли на лоб.

— Больше, чем их изваяния в храме Амона?

— Намного больше.

Потом она принялась описывать великолепные травы, которые ей удалось отыскать, и корицу — они привезли полные сундуки корицы.

— Мы ходили повсюду, госпожа. Там женщины не ездят в носилках. Только на ослах. А когда я округлилась, мне было легче ходить, чем ездить.

Джеди позволял ей посещать чужеземные рынки, где женщины продавали темные стручки, пахнущие имбирем и лимоном, — ими приправляли медовые лепешки и хлеб. Ипу видела взрослых мужчин ростом с ребенка и высоких пятнистых животных, объедающих листья с верхушек деревьев. Женщины продавали пряности и ароматные чаи, и на рынке царили шафраново-желтый, землисто-фиолетовый и огненно-красный цвета.

— Как их одежда.

— А что, там все носят красное?

— Только богатые. Там не так, как в Египте, — объяснила Ипу.

В Египте все, и бедные, и богатые, носили белое.

Когда с пристани пришли Джеди с Нахтмином, следом за ними тянулись матросы, тащившие сундуки с товарами. Дом заполонил запах кедра. Мы уселись на веранде и стали разглядывать необычные находки и слушать связанные с ними истории. Там была шкатулка из слоновой кости, с травами, которые Ипу собрала сама, и деревянный ящик с оружием для Нахтмина. Еще Ипу привезла для меня ярко-синее платье. Остальное были вещи для дома и украшения для будущего ребенка. Это должно было стать его наследством: слоновая кость и золото из страны Пунт.

Тем вечером мы хорошо поели и просидели до утра, слушая, как хохочет Джеди, рассказывая про одного матроса: он съел какое-то местное блюдо, а потом целый день не мог отойти от ямы — в отличие от Египта, туалетов в Пунте не знали. Джеди с Ипу хохотали, вторя друг другу, и, когда мы отправились домой, унося мою шкатулку с травами и новое оружие Нахтмина, нам казалось, будто они никогда и не уезжали.

В Египте говорят, что, когда удача решит взглянуть на тебя, она делает это трижды, по разу на каждую часть глаза Гора: верхнее веко, нижнее веко и сам глаз. На следующее утро после того, как к нам вернулась Ипу на девятом месяце беременности, закончилась засуха. С неба обрушились ливни; тяжелые капли барабанили по водам Нила и собирались в лужи на полях. А вечером, когда Нахтмин ужинал у жаровни, а я болтала с Ипу, прибыл гонец из Амарны и привез свиток с печатью моей семьи. Джеди, отворивший дверь гонцу, передал свиток мне, и глаза у него были круглые от любопытства. Он, наверное, никогда не видел печати визиря: тяжелый золотой воск и лучший папирус, растущий только в дельте Нила. Я тут же вскрыла послание и прочла его вслух.

«Твоя сестра тяжело переносит новую беременность, и жрицы Атона надеются, что это двойня — либо признак царевича. Но она часто плохо себя чувствует и зовет тебя сюда. Нахтмин тоже приглашен».

Ипу ахнула:

— Пятый ребенок?!

Я понимала, что она имеет в виду. Только царицу боги могли благословить такой плодовитостью. Каждый год Нефертити рожала по ребенку, хоть в дождь, хоть в засуху. И у меня внезапно на глаза навернулись слезы.

Нахтмин поставил чашу.

— Мив-шер… — с нежностью произнес он.

Я в смущении смахнула слезы.

— Ты можешь ехать, — сказала я. — Отец не позволил бы матери отправить такое письмо, если бы думал, что тебе грозит опасность. Ты поедешь? — спросила я его.

Нахтмин заколебался, но когда увидел, с какой надеждой я смотрю на него, то ответил:

— Конечно поеду. Мы отплывем сразу же после того, как Ипу отправится в павильон для родов.

Я тут же написала ответ, сообщив матери, что мы отправимся в путь, как только Ипу родит. «Это будет не позднее чем через пятнадцать дней», — сообщила я. Письмо было доставлено быстро, потому что через пять дней пришло другое, написанное рукой Нефертити.