Книга Нефертити, страница 4 – Мишель Моран

— Со мной все будет в порядке, — пообещала Нефертити. — Видишь, мне уже лучше.

Она улыбнулась отцу, и я повернулась взглянуть на его реакцию. Как и всегда, отец посмотрел на нее ласково.

— И тем не менее у тебя жар, — отрезала мать, — и ты пойдешь в постель.

Мы подчинились и отправились в дом; когда мы улеглись на наши тростниковые циновки, Нефертити легла на спину. Ее профиль отчетливо выделялся в лунном свете.

— Ну так как оно было?

— Страшновато, — призналась я. — Гробница была огромная. И темная.

— А люди? Много там было народу?

— О, сотни. Может, даже тысячи.

Нефертити вздохнула. Она упустила шанс покрасоваться.

— А новый наследник трона?

Я заколебалась.

— Он…

Нефертити уселась и кивнула мне, чтобы я продолжала.

— Он странный, — прошептала я.

Темные глаза Нефертити блестели в лунном свете.

— Что ты имеешь в виду?

— Он одержим Атоном.

— Чем-чем?

— Символом солнца, — пояснила я. — Как можно чтить образ солнца, а не Амона-Ра, управляющего им?

Нефертити это не взволновало.

— Что еще?

— Еще он высокий.

— Ну, не может быть, чтобы он был намного выше тебя.

Я пропустила мимо ушей ее шпильку.

— Он намного выше. На две головы выше отца.

Нефертити обхватила себя руками за колени.

— Что ж, это должно быть интересно.

Я нахмурилась:

— Что?

Нефертити не объяснила.

— Так что должно быть интересно? — повторила я.

— Брак, — непринужденно отозвалась сестра, укладываясь обратно и натягивая на себя льняное покрывало. — Теперь, когда коронация близка, Аменхотеп должен выбрать главную жену. Почему бы не меня?

Почему бы не ее? Она красива, она получила хорошее образование, она дочь царевны Миттани. Я ощутила укол зависти, но вместе с ним — и страх. Нефертити была рядом всегда, всю мою жизнь.

— Конечно же, ты поедешь со мной, — зевнув, произнесла она. — Ты будешь моей главной придворной дамой, пока не вырастешь достаточно, чтобы выйти замуж.

— Мать не позволит мне отправиться во дворец одной.

— А ты и не будешь одна. Она тоже поедет.

— Во дворец?! — воскликнула я.

— Мутни, семья главной жены едет с ней. Наш отец — величайший вельможа этой страны. Наша тетя — царица. Кто посмеет возразить?

Посреди ночи, когда за стенами нашей комнаты лежала непроглядная тьма, к нам вошла служанка и подняла лампу над головой Нефертити. Я проснулась от яркого света и увидела лицо моей сестры, освещенное золотистым светом, безукоризненное даже во сне.

— Госпожа! — позвала служанка, но Нефертити не шелохнулась. — Госпожа! — повторила она уже погромче. Она взглянула на меня, и я растолкала Нефертити. — Госпожа, визирь Эйе хочет поговорить с тобой.

Я быстро села.

— Что-то случилось?

Но Нефертити не произнесла ни слова. Она быстро накинула платье, сняла со стены масляную лампу и прикрыла трепещущий огонек ладонью.

— Что случилось? — спросила я, но она не ответила, лишь дверь тихо затворилась за нею.

Я ждала возвращения сестры; к тому времени, как она вернулась, луна уже превратилась в желтый диск высоко в небе. Я с трудом приподнялась с соломенного тюфяка.

— Где ты была?

— Отец хотел поговорить со мной.

— С одной? — недоверчиво переспросила я. — Посреди ночи?

— Ночь лучше всего — все пронырливые слуги спят.

Тут до меня наконец-то дошло.

— Он не хочет, чтобы ты выходила замуж за Аменхотепа, — сказала я.

Нефертити повела плечом, изображая застенчивость.

— Я не боюсь Кийи.

— Отец беспокоится из-за визиря Панахеси.

— Я хочу быть главной женой, Мутноджмет. Я хочу быть царицей Египта, как моя бабушка была царицей Миттани.

Нефертити уселась на тюфяк. Мы посидели молча, освещаемые лишь светом лампы, которую она принесла с собой.

— И что сказал отец?

Нефертити снова повела плечом.

— Он рассказал тебе, что произошло в гробнице?

— Только то что царевич отказался целовать канопы, — отмахнулась Нефертити. — Какое это имеет значение, если в результате я буду сидеть на троне Хора? Аменхотеп будет фараоном Египта, — добавила она таким тоном, словно это решало все. — И отец уже сказал «да».

— Он сказал «да»? — Я сбросила льняное покрывало. — Но он не мог! Он сказал, что царевич ненадежен! Он поклялся, что никогда не отдаст дочь этому человеку!

— Он передумал. — В неровном свете лампы я увидела, как Нефертити улеглась и укрылась. — Ты не принесешь мне сока с кухни? — попросила она.

— Сейчас ночь, — напряженно, неодобрительно заметила я.

— Но я же болею, — напомнила Нефертити. — У меня лихорадка.

Я заколебалась.

— Пожалуйста, Мутни. Ну пожалуйста!

Ладно, схожу — но только потому, что у нее лихорадка.

На следующее утро наставники окончили наши уроки пораньше. Нефертити не выказывала никаких признаков нездоровья.

— Но нам не следует утомлять ее, — сказал отец.

Мать с ним не согласилась:

— Раз она скоро выйдет замуж, ей нужно успеть узнать побольше. Она должна научиться всему, чему можно.

Моя мать, выросшая не среди знати, в отличие от первой жены отца, понимала, как важно хорошее образование, ибо ей пришлось самой прокладывать себе дорогу — в юности она была женой простого деревенского жреца. Но отец поднял ладонь:

— Чему еще ей учиться? Она превосходно знает языки, а в письме она искуснее дворцовых писцов.

— Она не знает лекарственных трав, как Мутни, — заметила мать.

Я задрала нос, но отец сказал лишь:

— Это дар Мутноджмет. У Нефертити другие таланты.

Мы дружно посмотрели на сестру, сделавшуюся центром внимания; она сидела в своем облегающем белом платье, опустив ноги в пруд с лотосами. Ранофер, сын местного врача, принес ей цветы, охапку белых лилий, перевязанную веревочкой. Вообще-то он вроде как был моим учителем и должен был преподавать мне тайны врачевания и трав, но он куда больше времени глазел на мою сестру.

— Нефертити очаровывает людей, — одобрительно произнес отец, — а тех, кого не очаровывает, она с легкостью может перехитрить. Зачем ей травы и врачевание, если она хочет властвовать над людьми?