Книга Нефертити, страница 74 – Мишель Моран

Я недобро рассмеялась.

— Я не отнимала у тебя дитя! — воскликнула Нефертити.

— Но ты знаешь, кто это сделал.

Нефертити промолчала.

— Ты знаешь, кто меня отравил. Ты знаешь, кто перепугался, что я рожу ребенка, сына военачальника…

Нефертити заткнула уши.

— Я не хочу больше этого слышать!

Я молча смотрела на нее.

— Мутни! — взмолилась она и уставилась на меня печальными глазами, темными и большими, словно озера, воображая, будто может при помощи своего очарования заполучить все, чего пожелает. — Будь со мной, когда я буду рожать!

— Зачем? Ты выглядишь достаточно счастливой.

— А что мне, ходить, показывая всем видом, как я боюсь умереть, чтобы Эхнатон перепугался и не дал мне других детей? Чтобы придворные дамы побежали к Панахеси и сообщили ему, что царица Египта ослабела? Чтобы Кийя возвысилась, пользуясь моей слабостью? Что еще мне остается, кроме как выглядеть счастливой?

Я поразилась: надо же, Нефертити способна думать о подобных вещах даже накануне родов!

— Останься со мной, Мутни. Ты единственная, кому я могу доверять. Ты способна проверить, что мне дают повитухи.

Я уставилась на нее:

— Ты что, думаешь, что они тебя отравят?

Нефертити посмотрела на меня с утомленным видом.

— Если тебя отравят, лекари это обнаружат, — заметила я.

— После моей смерти! Какой с этого будет толк?

— Панахеси рискнет собственной жизнью, если затеет такое.

— И кто это сможет доказать? Как по-твоему, кому поверит Эхнатон? Что-то лепечущей повитухе или верховному жрецу Атона? А ведь есть еще жрецы Амона, — со страхом произнесла Нефертити, — которые охотно отдадут жизнь, лишь бы убедиться, что Эхнатон никогда не произведет на свет наследника.

Я представила, как кто-нибудь отравит ее, как отравили меня. Как она корчится от боли и плачет, а Анубис подкрадывается все ближе к ней, и все потому, что я отказалась быть с ней во время родов.

— Я останусь. Но только на время родов.

Нефертити улыбнулась. Я села и ворчливо спросила:

— Ну, имя уже выбрали?

— Сменкхара.

— А если будет девочка?

Нефертити метнула на меня взгляд из-под длинных ресниц.

— Не будет.

— Ну а если вдруг?

Нефертити пожала плечами:

— Тогда Мекетатон.

Хотя Нефертити была невероятно маленькой, Некбет, должно быть, благословила ее лоно, потому что все ее дети, похоже, выходили наружу без всяких трудностей. Повитуха подхватила крохотный комочек, окровавленный и пищащий, и все прочие повитухи, сколько их было в комнате, ринулись вперед, посмотреть на пол ребенка. Нефертити подалась вперед.

— Кто? — выдохнула она.

Повитуха опустила взгляд. Моя мать от радости захлопала в ладоши, но, когда слуги помогли Нефертити улечься обратно, я заметила, что она сильно побледнела. Наши взгляды встретились. «Еще одна царевна». Я перевела дыхание и со злостью подумала: «Вот и хорошо, что не сын!» Подобрав свою корзину, я направилась к двери.

Мать схватила меня за руку:

— Ты должна остаться на благословение!

В комнату стало набиваться все больше народу. Прибыл вестник, а следом за ним Тутмос. Служанки хлопотали вокруг Нефертити, омывая ее и прилаживая корону. Мать взяла меня под локоть и отвела к окну. Зазвонили колокола, возвещая о рождении новой царевны. Три раза — как и в честь царевича.

—. Подожди хотя бы, пока ей дадут имя, — попросила мать.

Нефертити огляделась и увидела, что мы стоим рядом.

— Неужели моя сестра не подойдет, чтобы пожелать мне долгой жизни и крепкого здоровья?

Все обернулись ко мне. Мать осторожно подтолкнула меня в спину. Если бы отцу дозволено было находиться в родильном павильоне, он сейчас выпятил бы челюсть при виде подобной грубости с моей стороны. Я заколебалась, потом шагнула вперед.

— Пусть Атон улыбается тебе.

Все расступились: Нефертити раскинула руки, собираясь обнять меня. В углу павильона уже сидела кормилица, и маленькая царевна присосалась к ее груди.

— Иди же сюда, Мутни, порадуйся вместе со мной!

Все улыбались. Все ликовали. Родился не мальчик, но дитя было здорово, и Нефертити благополучно разрешилась от бремени. Я протянула корзинку:

— Это тебе.

Нефертити заглянула в корзинку, и глаза ее радостно заблестели. Она посмотрела на меня, потом снова на содержимое корзины:

— Мандрагора?

— В этом сезоне хороших выросло всего несколько штук. В следующем сезоне будет лучше.

Нефертити подняла голову:

— В следующем сезоне? Ты о чем? Ты же возвращаешься!

Я не ответила.

— Ты должна вернуться во дворец! Здесь твоя семья!

— Нет, Нефертити. Моя семья убита. Одного убили в моем чреве, а второго — в Кадеше.

Я развернулась и зашагала прочь, прежде чем она успела возразить.

— Ты будешь на благословении! — крикнула она.

Это не было просьбой.

— Ладно, если тебе так уж хочется.

Я вышла из родильного павильона, и двери захлопнулись за мной.

За стенами дворца праздновали простые жители Амарны. Рождение царского отпрыска означало для них день отдыха, даже для строителей гробницы, работавших в холмах высоко над долиной. Я прошла во внешний двор. Там стояли царские колесничие, чтобы отвозить и привозить сановников.

— Отвези меня в храм Хатор, — попросила я и, прежде чем колесничий успел сказать, что он не знает никаких запрещенных храмов, сунула ему в руку медный дебен.

Колесничий быстро кивнул. Добравшись до места, мы увидели окаймленный колоннами двор, устроенный на склоне холма.

— Госпожа, ты точно уверена, что хочешь остаться здесь? Это запрещено.

— Некоторые женщины по-прежнему ухаживают за святилищем Хатор. Со мной все будет в порядке, — ответила я.

Но царский колесничий был молод и обеспокоен.

— Я могу подождать, — предложил он.

— Не надо. — Я взяла корзину и спустилась. — Незачем. Я могу дойти до дома и пешком.

— Но ты же сестра главной жены царя!

— И подобно многим людям, я наделена двумя ногами.

Колесничий засмеялся и уехал.

На холме, среди выходов камня и резных колонн, царила тишина. Те немногие женщины, что ухаживали за тайным храмом Хатор, должно быть, праздновали сейчас внизу, в деревне, совершая возлияние новому богу Египта, в благодарность за рождение новой царевны.