Книга Замена, страница 38 – Сергей Цикавый

Куарэ задерживался. Матиас Старк – тоже.

Доктор Мовчан смотрела в окно. На ее коленях лежал ноутбук, на ее лице – матовый свет экрана. Она могла думать о недопитом кофе, о корме для своей кошки, об оборудовании.

Лицо доктора было непрозрачным, моя боль отдавала острой серостью, и ожидание расхищало тревогу. Таким вечером хорошо проверять скучные тесты – простые столбцы символов, за которыми якобы что-то видно. В такую погоду отлично болеется, и в горле першит после целого дня уроков.

В такую погоду хорошо банить форумных хамов.

Мне было скучно без ругани фотографов, и совсем не хотелось думать об Ангеле.

Передняя дверца чавкнула, впуская Старка. Инспектор мазнул взглядом по салону, кивнул Мовчан и достал из кармана широкий наладонник.

– Где Куарэ? – спросила доктор.

– Идет уже, – ответил садовник и чиркнул стилусом по экрану. – У него там пересдача какая-то была.

«Не у него, – хотела сказать я. – У меня». 3-D не прочитал «Степного волка», и на сегодня я назначала повторную встречу. Мне почему-то представился этот дополнительный урок: напряженный, полный раздражения. Анатолю пришлось переплавить много раздражения и, очистив, направить в нужное русло.

Я бы захватила всех проблемой одиночества: это интересно, это резонирует с настроением подростка. Это пройдет по грани бравады «мне никто не нужен», «герой должен быть один», по наивным проекциям собственного лицейского опыта.

Ровный урок с подспудным риском. И тем интереснее, что же придумал Куарэ.

– Вон он, – сказала Мовчан.

Куарэ сбегал с лицейского крыльца, на ходу застегивая полупальто.

– А, и он туда же, – с непонятным раздражением сказал Старк и снова достал наладонник. Оказывается, он его успел спрятать.

– Добрый вечер, – сказал Куарэ, садясь напротив меня. – Добрый вечер, доктор, мистер Старк. Витглиц вы… Вы как?

Я не нашлась с ответом. «Плохо», «хорошо», «нормально», «справляюсь» – я перебрала все, что могла сказать, перебрала оттенки и просто пожала плечами. Куарэ нахмурился и смешался.

– Витглиц, – позвал Старк, наблюдавший за этой сценой в зеркало.

– Да, мистер Старк.

– Иногда можно просто улыбнуться.

Я кивнула: можно. Замечание странного садовника оказалось точным и обидным. Куарэ еще раз посмотрел на меня с тревогой и уставился на собственные колени: на правой штанине белел мел. Я вспомнила сорок шестой кабинет, огромную угольную доску – окно в мрак, – вспомнила скрип мела, запах невыжатой губки. Это был почти идеальный класс для урока по «Степному волку».

Машину мягко покачивало на извилистых аллеях лицейского парка. Мы проехали мимо сияющей «Лавки», а потом миновали и последние парковые фонари. Центральный пост СБ лицея сейчас отключает средства Периметра, который все ближе.

Депрессивное поле. Сканеры. И – микроволновой барьер.

Микроавтобус тяжело перевалился через три «лежачих полицейских» и территория специального лицея образовательного концерна «Соул» осталась позади. Никаких ворот. Никаких заборов. Я смотрела в непрозрачное окно – свет в салоне, тьма на улице – и думала, что впервые за два года покидаю лицей. Если учитывать, что выезда на операцию я не помню, то – впервые за шесть лет.

Просто окно. Просто Ангел впереди. И очень интересно, что за урок провел Куарэ.

– Опаздываем, – сказал Старк и повернулся к водителю. – Поднажми. «Втулка» уже десять минут греет двигатели.

Едва слышное гудение двигателя стало чуть выше: водитель подчинился. Осенний вечер, все глубже валящийся в ночь, замелькал за окном еще быстрее.

– Очень хороший класс, – вдруг сказал Куарэ. – Ленивые немного, но умненькие. Вы их хорошо подготовили.

Мовчан изумленно покосилась на него, потом посмотрела на меня. Потом изобразила что-то глазами и улыбнулась.

«Ленивые, но умненькие» — повторила про себя я. Мне нравилась характеристика.

– Они прочитали?

– Да. Знаете, хитрые такие. Они прочитали по частям и пересказали друг другу.

Я кивнула: знаю, еще бы.

– И вы это поняли. Как?

Куарэ улыбнулся. Обезоруживающая улыбка – совсем не в тон беседе.

– Пересказывать «Степного волка»? Неудачная идея.

Я подумала и согласилась: действительно, глупо. Тем более, на уроке у проводника, который не использует свои возможности, только если прилагает к этому усилия.

– Господа учителя, – окликнул Старк. – Если позволите, то ближе к делу.

Микроавтобус повернул, и в лобовое стекло ворвался грохочущий свет.

Мы вышли под аэродромные прожекторы, навстречу кто-то бежал, гулко выли двигатели, громкая связь выкашливала неразборчивые звуки. Яркие звуки, резкий свет – ELA зашлась от обилия впечатлений и впрыснула в меня боль – еще больше боли.

«Агорафобия в чистом виде», – подумала я, стараясь не сутулиться.

– Наденьте, – услышала я еще одну вспышку. Откуда-то из калейдоскопа мне протянули шлем: большие очки, большие наушники.

Спасение. Неуклюжее, нелепое спасение.

Мир притих, и я вовремя посторонилась, пропуская микроавтобус. Мы приехали, кто-то уехал – горный аэродром жил в своем ритме.

– Сюда!

Свет прожекторов размазывал что-то громкое, свистящее, окруженное суетливыми силуэтами.

– Вертикалка! – крикнул Анатоль, оживляя пляску бликов в глазах. – А я трясся поездом через все предгорье!

Куарэ прикусил губу: он пока не осознавал своей боли, всего лишь прикусил губу.

Мы шли к воющему свету, а навстречу спешил раскаленный ветер. Наверное, если бы не было так ярко, так горячо, я бы увидела – и могла бы показать Куарэ – обвисшие винты над громадой цвета слоновой кости. Мобильный вертолетный комплекс Белой группы всегда где-то здесь, он ждет, пока грянет тревога, пока М-смесь усыпит лицей.

«Лицей», – подумала я. Впервые после звонка директора, после его окровавленных перчаток я думала о деле. Огромный учебный комплекс, оставшийся позади, лишен защиты. Это оказалось неприятной мыслью, и я поторопилась о ней забыть.

Свет стал ослепительным, когда под ногами показались металлические ступени.

– Руку, мэм!

На борт меня втащили – был звон в суставе, была попытка удержаться на ногах. Пока уходила судорога, пока стихал вопль потревоженной опухоли, я продолжала куда-то идти: навстречу внутренностям машины, подальше от вспышек в глазах.

– Садитесь вот здесь, пожалуйста!

И стало так тихо, что слепящий туман перед глазами рассеялся и я рискнула снять шлем. Салон был неярким, но выглядел очень дорого: дерево, кожа, мраморный пластик. Кресла стояли вокруг стола.